Летний сад - Полина Саймонс

танки. И мы знаем это не только потому, что у нас есть внутренняя информация с завода имени Кирова, главного советского производителя бомб. – Он улыбнулся матери. – Делают их на Кирове, а потом продают своим маленьким вьетнамским друзьям. Па, ты знаешь, что стоит на вооружении Северного Вьетнама после «калашникова»? Твой пистолет-пулемет Шпагина, советский, разработка сорок первого года.

Александр присвистнул.

– Но это серьезная экономия в целом, – насмешливо сказала Татьяна, на которую это произвело впечатление.

– Действительно, мам. И более того, папа в прошлом году вычислил, что Советы тратят на оборону шестьдесят процентов их валового дохода, а не четырнадцать, как они утверждают. А мы тратим шесть процентов.

– Энт, послушай, – сказал Гарри, – их валовой доход – сотая доля нашего. Им приходится тратить больше, чтобы не отставать. Но не надо обманывать себя относительными расходами на вооружение. «Шпагин», «калашниковы», «студебеккеры» остались в Советском Союзе от ленд-лиза, это их теперь продают в Анголу и Вьетнам. Это лишь малая доля. Больше всего президента тревожит ядерная угроза. Каждый раз, когда Советы заявляют, что готовы подумать о сокращении вооружений, они тут же строят новую атомную субмарину. Наши последние переговоры в шестидесятых дали нам межконтинентальные баллистические ракеты. Соглашение о противоракетной обороне в семидесятые увеличило арсеналы обеих сторон на двадцать процентов. Вот что не дает президенту спать по ночам. Он хочет предотвратить ядерную войну, в которой – при наилучшем сценарии – погибнут сто пятьдесят миллионов американцев. И он прав, когда говорит, что человечество никогда прежде не изобретало такого оружия, которое не было бы использовано рано или поздно. Это его страх, это его аргумент в пользу стратегической оборонной инициативы – что в двадцать пятом году мир договорился и запретил отравляющие газы. Но мы все равно храним наши противогазы.

Паша кивнул, весьма благосклонно глядя через кухонный островок на младшего брата.

– Для меня лично этого вполне достаточно, чтобы отказаться от сомнений насчет стратегической оборонной инициативы.

– Да ладно, может, следовало бы тебе предложить этот пост, а не мне, – сказал Энтони. – А пока Гарри посмеивается надо мной, я собираюсь сидеть перед всеми теми людьми и защищать то, что не могу защищать, несмотря на его рассуждения об атомных частицах.

Во время этого спора Татьяна и Александр в основном помалкивали. Когда их сыновья пререкались, они слушали, пили шампанское, поглядывали друг на друга. Потянувшись к бокалу Татьяны, Александр вылил в него остатки шампанского и встал из-за островка.

– Пап, ты куда? – спросил Энтони. – Мы далеко не закончили.

– Как будто я не вижу, – сказал Александр и вышел.

Татьяна повернулась к Энтони:

– Энт, знаешь, как определить, что твой отец думает о твоем выдвижении? Он пошел за другой бутылкой «Кристаля». – Она кивнула. – Он действительно верит. А пока не хочешь перекурить? Можешь курить в кухне, все в порядке. Я включу вытяжку.

Энтони с благодарностью закурил. Он научился весьма ловко обходиться одной рукой, в том числе и с сигаретами.

– А почему вы с папой молчите? Вы со мной не согласны?

Сначала Татьяна просто промолчала. А потом мягко произнесла:

– Пусть сначала папа вернется. Он с тобой поговорит.

Они тихо сидели до того, как Александр вернулся, откупорил бутылку и наполнил все бокалы лучшим из всех шампанских вин. Они подняли бокалы, и Александр сказал:

– Энтони, я пью за тебя. Все выбранные нами пути, мой, и твоей матери, и твой собственный, привели к тому, где ты теперь стоишь. И я хочу, чтобы ты стоял уверенно и сказал бы без сомнений: «Спасибо, мистер президент, для меня честь и привилегия служить вам». Так что мы выпьем за ясность твоих целей – тебе ее явно не хватает.

Энтони поставил бокал на островок.

– У меня нет ясной цели? – мгновенно ощетинился он.

– Ох да, – ответил Александр, не так резко, но не менее прямо. И выпил. – Вот так.

– Папа! Я последние три года работал с президентом над ратификацией вторых переговоров об ограничении стратегических вооружений!

– Что ж, значит, ты не обращал внимания на то, что происходило с этими переговорами в последние шесть месяцев, – спокойно произнес Александр.

– Да ты смеешься надо мной? – Энтони изменил тон.

– Ничуть. Начиная с сорок шестого года состоялось уже двадцать – двадцать! – переговоров о разоружении с Советским Союзом. И начать с того, что их прекращали именно Советы, они отказывались сделать хоть какую-то уступку, единственную, пусть даже чисто формально сократить свой ядерный арсенал. Единственное, на чем мы согласились, так это что мы не станем производить больше ракет для защиты нашего Восточного побережья от их наступательных ракет!

– Верно, но благодаря нашим усилиям вторые большие переговоры имеют большой шанс на подписание! – сказал Энтони.

– Подпись – не сокращение вооружений, – вмешался Гарри. – Но все же… Одна из причин хорошего шанса на подписание соглашения та, что наш президент одобрил развертывание межконтинентальных ракет и установку баллистических ракет средней дальности, «першингов», в Европе, чтобы заставить Советский Союз сесть за стол переговоров, намекнув, что их наращивание вооружения его не убедит. Четырех войн за столетие достаточно.

– Да, межконтинентальные ракеты и «першинги» сработали, Гарри, – сказал Александр. – Советы пошли на переговоры. Но стратегическая оборонная инициатива заставит их встать на голову.

– Ох, да какое отношение эта инициатива имеет к переговорам? – воскликнул Энтони, стараясь сдерживаться.

– Вот это я и имел в виду, когда говорил, что ты упускаешь суть, – ответил Александр. Он поставил бокал и повернулся к сыну. – Неужели не видишь? СОИ – это все! И это не то, что думает о ней Гарри, или что думаешь ты или твои союзники-журналисты, или даже что думает о ней президент. Здесь дело только в одном: что думают о ней Советы?

– Да кого это волнует, черт… Извини, мам. – Энтони мимоходом извинился, как будто мать в этом нуждалась, прожив сорок четыре года с солдатом.

– Энтони…

Это заговорила Татьяна, очень мягко, и Энтони вздохнул, глотнул вина, разочарованно покачал головой и повернулся к матери.

– Не защищайся. Ты не слушаешь отца. А ты послушай. Он говорит: не важно, если ты думаешь, будто СОИ не поможет… Нет, Гарри, дай мне закончить. – Она сидела напротив сына, который уже открыл рот, чтобы возразить. – Я знаю, ты думаешь – сработает. Я говорю это для Энтони. Единственное, что имеет значение, думают ли Советы, что это сработает. – Она через островок посмотрела на Александра. – Шура, скажи мне, Советы так думают?

– Черт знает как думают! – ответил Александр, хлопнув ладонью по столешнице. – Советы просто в панике, это было бы смешно, если бы не поражало так. Энт, Советский