Фиктивная жена для бывшего - Анастасия Градцева

Мне тепло и надёжно, как давно не было.

Утром я просыпаюсь первой, через меня привычно перекинута тяжёлая рука Дамира, его нога касается моей, а к ягодицам прижимается его по-утреннему твёрдый горячий член. Не отдавая себе отчёта в том, что я делаю, я инстинктивно трусь об него и слышу, как Дамир что-то довольно мурлычет мне в затылок, продолжая спать.

Я осторожно поворачиваюсь так, чтобы видеть его лицо, и замираю, разглядывая такие знакомые жёсткие черты. Даже во сне между его бровей напряжённая складка, под глазами залегли тени, а твёрдые губы плотно сжаты.

Дамиру тоже непросто.

И мне… Мне больно от того, что я не могу разом всё забыть. Не могу отмотать время назад и вернуться на те два года, когда между нами ещё ничего не стояло.

Осторожно веду кончиками пальцев по шершавой от щетины щеке. Дамир вздрагивает. Не открывая глаз, перехватывает мою руку и прижимает её к губам. Обжигает кожу сухим горячим поцелуем, а потом медленно, словно нехотя, приоткрывает густые длинные ресницы.

Секунду мы смотрим друг на друга. Взгляд темных глаз сонный и томный, но по тому, как Дамир проводит горячей ладонью по моей пояснице, а потом опускает руку ниже, я чувствую его просыпающийся голод.

И речь сейчас вовсе не о еде.

– Привет, – низким хриплым голосом говорит он.

– Привет, – тихо говорю я. – Пусти меня. Мне нужно умыться и телефон проверить.

– Не хочу, – признаётся он и, словно большой наглый кот, трётся лбом о моё плечо.

В груди становится жарко.

– Дамир…

– Лер, почему рядом с тобой я сплю так спокойно?

«Это взаимно», – хочется сказать мне. Я тоже чувствую себя непривычно отдохнувшей, как будто я не просто выспалась, а в санаторий съездила.

Но я ничего не говорю.

Вместо этого просто убираю от себя наглые руки Дамира и выбираюсь из кровати. Чувствую на себе его жадный взгляд, торопливо хватаю валяющееся на полу полотенце, неловко прикрываюсь и иду в душ.

За завтраком, который Дамир заказал из какой-то кофейни, я наконец собираюсь с силами и спрашиваю его:

– Когда ты хочешь, чтобы мы поженились? Я так понимаю, тебе это нужно для того, чтобы получить акции компании. Я готова изображать брак и вообще делать всё, что ты скажешь. «Потому что даже этого будет мало, чтобы расплатиться с тобой за Лешину жизнь», – мысленно продолжаю я.

Дамир сжимает чашку с такой силой, что удивительно, как она не идёт трещинами у него под пальцами.

– Свадьба будет только тогда, – тяжело выговаривает он, – когда ты сама этого захочешь. И она будет настоящей. Или так, или никак.

– Подожди, а как же акции…

– Мы с дядей решим этот вопрос. Тебя он уже не касается, – отрезает он, а потом поднимает на меня упрямый взгляд. – Лер, я больше не хочу ничего фальшивого, ничего фиктивного, меня достало это вранье. С тобой я хочу только по-настоящему. Чтобы ты сама захотела быть моей.

– Дамир, – тяжело вздыхаю я, – это…

– Я не жду ответа сейчас, – перебивает он. – Я просто сказал, чтобы ты знала.

– Да, хорошо, – неловко говорю я и с преувеличенным усердием начинаю разламывать ложечкой чизкейк.

Получается, он меня от всего освобождает? От всех наших договорённостей и от моих обещаний? Это значит, что я могу прямо сейчас собрать вещи и уехать?

В груди что-то слабо колет, словно мелкие иголочки попали под кожу.

Нет, я не хочу сейчас об этом думать.

– Есть новости из больницы? – спрашивает Дамир, резко переводя тему.

– А у тебя? Мне только Лешина мама написала, что его состояние стабильное и что после обеда, часа в три, ей разрешат его навестить.

– Это хороший знак.

– Я тоже так считаю.

– Хочешь тоже попасть к нему?

– А можно?

– Я узнаю, – обещает он.

– Спасибо.

Я верю – узнает. Он непробиваемый и упрямый, когда ему нужно. Кажется, он способен решить буквально любую проблему, не стесняясь в средствах.

Я никогда не задумывалась об этой стороне Дамира, когда мы с ним встречались. Тогда все наши проблемы заключались в том, где сегодня поужинать, и в том, как не слишком выставлять наши отношения в компании.

Дамир был тогда влюблённый, лёгкий, много смеялся и баловал меня, и я почти не видела в нём вот эту суровую сторону. Впервые с его жёсткостью, властностью и бескомпромиссностью я столкнулась, когда он меня выгнал.

Это было ужасно. Я как будто увидела другого Дамира, и он меня испугал.

Сейчас я снова вижу эти его стороны. За прошедшие два года он даже стал еще жестче. Заматерел. Но теперь эти же качества спасают меня, спасают Лешину жизнь.

Дамир страшен, когда он твой противник. А когда он играет на твоей стороне, за его спиной можно не бояться ничего.

Я вдруг думаю, что тогда мало про него понимала, мало видела его настоящего, потому что была ослеплена влюбленностью и весь мир воспринимала через розовые очки. Теперь, после предательства, после недоверия, после тех двух лет, когда я его с жаром ненавидела, я знаю, что Дамир не идеален.

Он очень непростой человек. Безумно непростой.

Но сейчас, когда он накрывает мою руку своей ладонью и обещает разобраться со всеми проблемами, я вдруг думаю, что может, все проще, чем мне кажется. И, может, никакое прошлое не стоит того, чтобы ради него отказываться от будущего?

Глава 21.

Сегодня в реанимацию попасть к Лёше не получается, туда пускают только его маму и то буквально на пару минут, но на следующий день брата переводят в палату интенсивной терапии, и вот пропуска туда Дамир добивается.

Он с утра отвозит меня в больницу и тормозит около служебного входа.

– Прости, я не пойду с тобой, – негромко говорит он. – Нужно встретиться с дядей, обсудить информацию, которую удалось найти. Вроде бы есть какие-то зацепки, но пока говорить о чём-то рано.

– Да, конечно, я понимаю.

– Обратно на такси, Лера. Поняла? Позвони мне, как закончишь, и я тебе вызову машину. Если что-то надо, у тебя есть карта, денег там достаточно. Давай на всякий случай дам ещё наличных.

Я пытаюсь возразить, но Дамир ничего не слушает и суёт мне в карман стопку сложенных пополам купюр.

– На всякий случай, – с нажимом повторяет он. – Может быть, в больнице надо будет.

– Хорошо, – сдаюсь я.

Мне кажется, что я должна чувствовать раздражение от того, что он так настойчиво заботится и пытается предупредить каждый мой шаг, но внутри наоборот растекается облегчение. Я не одна.