Жестокий. Моя по контракту - Виктория Кузьмина

Его действия были резкими, почти машинальными. Он снова взял телефон

Водителю: — Привези: продуктов, набери всего необходимого и побольше. Затем позвонил бухгалтеру — Соколовой. Доплатить недостаток к окладу. 40 000. Сегодня. Без вопросов.

Он допил чай — горький, дешевый, как вся эта квартира. Стал быстро одеваться, стараясь не смотреть на кровать. Но взгляд сам цеплялся за тонкое запястье с цветным синяком на косточке. За беззащитную линию шеи. За это бледное, лицо.

Одевая куртку у входной двери, он машинально взглянул в маленькое, слегка мутное зеркальце, висевшее на стене. И замер. На смуглой коже его шеи, чуть выше ворота мятой рубашки, темнел небольшой, но отчетливый сине-багровый засос.

"Что за..." — мысль оборвалась. Он наклонился ближе к зеркалу, прищурившись сквозь похмельную боль. Отпечаток чьих-то губ. Еегуб.

И тут, как взрывная волна, его накрыло. Обрывки воспоминаний, вырвавшиеся из алкогольного тумана. Не ярость, не удар — нет. Другое. Мягкая кожа под его губами. Ее резкий вдох, когда он коснулся шеи. Ее тихий стон, смешанный с испугом, когда его язык скользнул по ключице. А потом... потом ее тело под ним. Не сопротивление, а дрожь. Не крик боли, а сдавленный визгудовольствия, когда он... когда его язык...

Волков резко выпрямился, глаза в зеркале расширились от внезапного, оглушающего осознания. Онпомнил. Помнил, как она выгнулась дугой, вцепившись в простыню. Помнил хриплый, отчаянный крик оргазма, прорвавшийся сквозь кулак, которым она зажимала рот. Помнил, как ее тело содрогнулось в его руках, как она сокращалась и текла на его пальцах полностью отдавшись волне чувств, которыеонв ней вызвал. Помнил ее глаза, мутные от слез и шока, но и от... чего-то еще. От невероятного, неконтролируемого наслаждения.

"Сладкая..." — его собственный шепот эхом отозвался в памяти.

Он стоял, уставившись на засос в зеркале, на свое собственное отражение, в котором смешались похмелье, привычная злоба и абсолютное, неподдельное недоумение. Онласкалее. Целовал. Делал ей...хорошо. Доставлял такое удовольствие, что она кричала. И этот след на его шее — немой свидетель его же собственной, немыслимой нежности и одержимости в пьяном угаре. Это было так чуждо, так противоречило всему, что он о себе знал, что вызывало не стыд, а глухой, животный ужас. Ужас от потери контроля не только над ситуацией, но и над самим собой.

Резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Водитель. Продукты.

Волков оторвал взгляд от зеркала, от этого дьявольского знака. Лицо его окаменело, смыв все проблески смятения. Он открыл дверь, молча взял несколько тяжелых пакетов, сунул водителю крупную купюру без слов и захлопнул дверь. Пакеты он занес на кухню. Пусть лежит. Пустьонаразложит.

Он бросил последний взгляд в сторону кровати. Алина не шевелилась, дыхание было ровным, но поверхностным. Взгляд остановился на шее... под растрепавшимися волосами, он знал, там тоже были следы. Его следы. И ласки, и насилия. Переплетенные в один тугой, болезненный узел.

"Его девочка..." — пронеслось в голове с новой силой, но теперь это звучало не как собственническое утверждение, а как горькое, нелепое проклятие. Он рванул дверь на себя и вышел в подъезд, хлопнув так, что стекла задребезжали. Ему нужно было уйти. Быстрее. Подальше от этого запаха дешевого чая, крови и ее беспомощности. Подальше от зеркала и от того засоса, который жгло кожу, как клеймо его собственного безумия.

Холодный утренний воздух ударил в лицо, но не смог смыть ни похмелья, ни гнетущего осадка от увиденного в зеркале, ни оглушающего эха ее крика удовольствия в его памяти. Он шел, не оглядываясь, стараясь думать только о больной ноге, о предстоящем бое, о том, что нужно срочно собрать тренеров. О чем угодно. Только не о ней. Не о той хрупкой, избитой девчонке с пустым холодильником и засохшей кровью на щеке, которой он, пьяный монстр, сумел подарить нестерпимое наслаждение.

Глава 22

Хлопок двери отозвался в тишине квартиры глухим эхом. Алина открыла глаза, моргнув от резкого света. Голова тяжелая, тело ломило, как после марафона. Память вернулась не обвалом, а тягучими, неприятными волнами: пьяный рев Волкова, удар о спинку кровати, жгучая боль в скуле, его презрительные слова...Кости-кости... Где мясо?

Потом... потом все перекосилось. Его ласки. Егонежность. Неистовая, пьяная, но... настоящая. Его голова между ее ног...

Боже... — мысль не закончилась, оборвавшись на странной смеси стыда и недоумения.

Она попыталась пошевелиться. Тело отозвалось болью в мышцах, знакомым нытьем синяков. Скула пульсировала. Но внутри бушевало не только привычное ледяное отчаяние. Было что-то новое. Смутное, тревожное. Она стонала. Не только от боли. Отудовольствия. Ее собственное тело, преданное стрессом и голодом, откликнулось на его прикосновения с дикой, неконтролируемой силой. И это сбивало с толку сильнее любой пощечины.

Она медленно, с трудом села, опираясь на дрожащие руки. Простыня под ней была холодной и смятой. Рядом — глубокая вмятина от его тела. И запах. Его запах — дорогой парфюм, коньяк, мужской пот — все еще висел в воздухе, пропитывая подушку. Вместо того чтобы швырнуть ее, Алина просто отодвинула подушку подальше, с отвращением, но без ярости.

Взгляд упал на одежду, её порванная футболка валялась на полу. Его рубашка, смятая, лежала на спинке стула — материальное доказательство его присутствия, егослабостивчерашней ночью. Не только силы.

Она встала, накинула халат отца и прошла в кухню. Нужно позавтракать. На столе стояли пакеты… Из одного выглядывала свежая зелень, из другого — яркая упаковка сока. Не подачка. Слишком много, слишком...заботливо? Мысль показалась абсурдной. Продукты. От него. Она не тронет их. Пока. Но само их наличие было... странным. Не в его стиле простого подавления.

Увидев это она почувствовала одно- Стыд. Он был — жгучий, унизительный. Но поверх него накатывало глухоенепонимание. Почему? Почему онтак? Чтобы сломать по-новому? Чтобы унизить еще глубже, показав, что может заставить еехотеть? Или... в этом пьяном безумии было что-то еще? Воспоминание о его растерянном взгляде, когда он увидел кровь на ее скуле, о его...испуге— мелькнуло неожиданно. Она отогнала его.

Она потерла лицо ладонью. Его запах. Но также... свой собственный, смешанный с ним. Это было омерзительно и... сбивающий с толку. Тело предательски вспомнилототмомент — волну жара, крик, который вырвался вопреки всему. Она сжала зубы.

Пол поплыл. Голова закружилась — от голода, от недосыпа, от эмоциональной бури. Она схватилась за спинку стула, закрыв глаза, делая глубокий, дрожащий вдох."Работать. Как станок..." — эхом