Замужем за немцем - Света Беккум

из его бывшего кабинета, стоял новый диванчик и ещё пахнущий опилками двустворчатый шифоньер. А на маленьком столике у окна примостился – «Мама, погляди!» – первый собственный Ванин ноутбук, к которому внимательный Лео присоединил клавиатуру с русскими буквами.

На тумбочке стоял телевизор, настроенный на детские программы, на полке – радиобудильник, а на стене красовалось разноцветное «Расписание уроков» с пока ещё пустыми строчками.

– Спасибо тебе, Лёвушка, ты самый лучший муж на свете!

При этом я несильно лукавила, а смущённый Лео вздыхал в седую бороду:

– Наконец-то, Светушка, наконец-то мы снова вместе.

Воссоединённая семья начинала заново изучать друг друга, а я установила в «Одноклассниках» новый статус:

«Да здравствует новая жизнь!»

Часть третья

Глава первая. День сурка

Третьего января, в первый рабочий день после новогодних праздников, пришла непривычная зима – ночью было до минус десяти, но без снега. От этого, а ещё от высокой влажности, обычной в этих местах, казалось, что мороз ударил под тридцать.

Недовольный Лео, расслабившийся на двухнедельных рождественских каникулах, ушёл на работу ещё с полчаса назад, поцеловав меня холодными сжатыми губами, и я намеревалась, собственно, встать пораньше. Но в нашей неотапливаемой спальне был такой дубак, что мне совсем не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла. И я позволила себе вздремнуть ещё минуту, натянув до носа вязаную спальную шапочку.

Настроение было сырое и неуверенное в себе. А если ещё честнее, настроение было чемоданное.

Шёл третий месяц с момента нашего официального вселения в прокуренную леопольдовскую квартиру, а мне казалось – третий год.

Уже с первого месяца совместной жизни втроём наши прежние «безобидные милые странности» начали превращаться, как и положено, в большие недостатки. Но если мы с Ваней старательно терпели новые правила игры, то радушный прежде Леопольд, потеснённый со своей помеченной территории новым иностранным семейством, становился с каждым днём невыносимее.

В результате за время новогодних праздников, которые мы провели большей частью дома, мы переругались с ним совершенно.

Я перевернулась под одеялом на другой бок, и горькая слезинка покатилась вниз по щеке.

– Если ты не перестанешь на меня давить, – вспоминала я итог вчерашней ссоры, – то я соберу чемодан и уеду домой!

Это был мой последний аргумент, призванный привести Лео к порядку и перестать наконец-то яростно доказывать мне каждый день, «что такое хорошо и что такое плохо».

Его ответ меня, конечно, удивил:

– Ты взрослая женщина и должна сама знать, чего ты хочешь.

Странно, я же точно знала, что Лёвушка меня любит и терять ни в коем случае не собирается. Тем не менее упрямство победило, и этот его ответ означал только одно: мы должны жить исключительно по его правилам.

Я окончательно проснулась и поняла: либо доставать свою заначку и покупать билет на самолёт, либо от нашей прежней безалаберности придётся избавляться.

Нельзя сказать, чтобы мы с Иваном были невоспитанные или совсем уж некультурные граждане – вовсе нет. Но по ходу нашей жизни как-то так сложилось, что каждый имел свой собственный распорядок дня и был сам себе голова.

Моя сменная работа научила Ивана самостоятельно вставать в школу по будильнику, иногда забывая завтрак на столе или сумку со спортивной формой на обувной полке. Если смена выпадала ночная, то после моего звонка, в перерыве между выписками назначений из историй болезни и разведением антибиотиков, я могла только верить на слово, что «компьютер выключен, уроки сделаны и зубы уже почищены».

Телефонное воспитание, чего греха таить.

И вот теперь, в этой чужой и далёкой стране, я понимала страдания героя фильма «День сурка».

Волнения улеглись, и бесконечные одинаковые дни, расписанные задолго до моего приезда, на течение и смысл которых я никак не могла повлиять, приводили меня в уныние своей предсказуемостью и однообразием.

Каждое буднее утро я просыпалась ровно в шесть тридцать утра, под весёлую перепалку ведущих из радиобудильника. Я открывала глаза, осматривала очертания чужого старинного гарнитура в тёмной комнате с закрытым снаружи рольставнями окном и удивлялась, что «сон про то, как я в Германии жила», продолжается.

Разочарованно вздохнув, я закрывала покрепче глаза и вспоминала, что же такого приятного и хорошего я видела сегодня ночью в своих разноцветных видениях, которые являлись единственным развлечением, неподвластным воле вездесущего Лео.

Сны из своей прошлой жизни я смотрела каждый день и с удовольствием пережидала вечер, радуясь наступающей ночи. Там я ставила капельницы пациентам первой городской, общалась с мамой и выгружала из багажника папиных «жигулей» ящики с проросшей семенной картошкой, вдруг понимая, что посадить-то я всё равно не успею – мне же нужно не опоздать на самолёт!

И тогда из подсознания всплывал образ седобородого немца, выпускающего вместе с клубами дыма поток ненужной информации, и я вспоминала, что у меня теперь есть муж и другие обязанности.

Привыкшая целый день быть на ногах в борьбе за выживание, я ощущала полнейшую бесполезность своего существования и ненужность взращённой мною ежедневным преодолением российских трудностей женской смекалки.

Организация домашнего хозяйства Леопольдом проходила под девизом «Экономика должна быть экономной» и не терпела вольнодумства.

По понедельникам я проводила генеральную уборку, пытаясь одним ведром вымыть всю недельную пыль квартиры и балкона (экономия воды и газа!).

По вторникам разрешено было включать посудомоечную машину, в которую мы всю неделю складывали грязные тарелки и многочисленные, специально для этого и купленные столовые приборы (экономия воды, моющих средств и электроэнергии!).

По средам я совершала прогулку на городской рынок, впрочем, для блезиру – покупать там было дорого (экономия денежных средств!).

В четверг я пылесосила (экономия электричества и мешков для сбора пыли!).

По пятницам мы ездили отовариваться в самый дешёвый супермаркет АЛДИ и закупали продукты на неделю.

И если поначалу я всерьёз воспринимала леопольдовские экскурсии по полкам, сопровождающиеся рассказами о разнообразии вкусной и здоровой немецкой пищи, то скоро стало понятно, что покупать мы будем всегда примерно одно и то же, соответственно вкусам и привычкам эгоистичного в этом вопросе Лёвушки.

По субботам он заводил свою стиральную машину, засовывая, к моему ужасу, вместе с грязной рабочей одеждой светлые кухонные полотенца, трусы и носки, и я представляла полуобморочное лицо моей мамы, если бы ей довелось увидеть эту «кашу» (экономия воды, электроэнергии и стирального порошка!).

По воскресеньям ровно к одиннадцати часам утра мы ездили к его маме на обед (экономия продуктов, воды, электричества, моющих средств и личных трудов!). А больше в этот день и делать было нечего – все магазины были закрыты, и