Замужем за немцем - Света Беккум

брюки, майка и шлёпки на босу ногу. Вадик же выглядел празднично – в цветной гавайской рубашке и с модными молодёжными очками на седеющей голове. Но вид при этом у него был какой-то потерянный.

– Света, что тебе заказать? – расстроенный Вадик глухим голосом неожиданно съехал с привычной «матери».

– Да ладно, Вадим, сама закажу. Что я, не фрау, что ли? – попыталась я шуткой разрядить обстановку.

Но Вадиму было не до шуток.

– Ты знаешь, я вот только сейчас, когда у нотариуса отказ от собственного ребёнка подписывал, понял, как он мне дорог! Я так рад был его видеть, пока ты замуж выходила. И знаешь, он совсем большой стал и такой интересный! На меня похож – вылитая копия.

Я поражалась запоздалым открытиям своего Вадика.

– Спасибо тебе, Вадик, ещё раз за понимание. Думаю, когда Ваня вырастет, он поймёт всю эту нелепость с «отказами», «лишениями прав» и прочее. И потом, я всегда говорила ему, что папа его любит.

Я уже вставала из-за столика, когда Вадим задержал меня, взяв руку в свою ладонь.

– Свет, ты точно всё решила? А может…

Сердце моё замерло и сорвалось в галоп.

Ну что «может»? Где ты раньше был со своим «может»? Любимый! Мы сами всё испортили, и не вернуть, не исправить. Всё поздно! «Ты нашёл моложе, чем я, у тебя другая семья, что же это было, скажи? – Миражи»…

– Прощай, – я наклонилась и поцеловала его в губы. Ушла быстрым шагом, не оглядываясь, и уже на улице ветер высушил мои слёзы.

А Леопольд, как будто чувствовал издалека, что мне нужна поддержка в эту минуту, замелькал седобородой фотографией на экране зазвеневшего мобильника.

– Всё хорошо, дорогой, не волнуйся! Скоро я получу «единоличное право»!

Но это был ещё не конец истории воссоединения с терпеливо ожидавшим своё новое семейство Лёвушкой.

На другой день, заплатив по тарифу полторы тысячи рублей, я держала в руках «Исковое заявление на лишение родительских прав», которое нужно было отнести в суд по месту жительства бывшего мужа.

Я присела тут же, во дворе адвокатской конторы, на деревянную лавочку около подъезда и, погружаясь с каждой строчкой в полный моральный шок, читала Блиновские вирши.

На трёх листах опытная в своём деле дама, потерявшая веру в человеческие добродетели, разносила в пух и прах несчастного Вадима, обвиняя его во всех земных грехах. Она приписывала ему поступки, от которых в этот жаркий день у меня опять по коже пошёл мороз.

Это был «запойный, никогда не интересовавшийся ребёнком тип, устраивавший скандалы и драки и плохо влияющий на детскую психику».

В конце злая волшебница добивала его позорным отказом от собственного сына, так что припёртым такими аргументами судьям можно было долго и не раздумывать.

Фу, какая гадость!

Густо покраснев, я недрогнувшей рукой разорвала труды Блиновой на мелкие кусочки и выбросила в стоявший рядом мусорный бачок.

Нет, такими грязными методами я действовать не буду. Мне потом ещё перед Иваном отчитываться, когда он подрастёт. Как же мне ему в глаза смотреть? Пусть как хотят эти немцы, так и решают. Скрывать мне, собственно, нечего. Да и что за чепуха такая? Почему я не могу просто так забрать своего собственного сына на новое место жительства?

В надежде на чудо я отправила запрос в Генеральное Консульство ФРГ, игнорируя по умолчанию пункт с родительскими правами.

Ответ пришёл через два месяца – отказ! Обоснование: «Мы не поняли, почему ребёнок не может остаться с отцом в России? А вы езжайте, мамаша. Лично вас никто не держит».

Лыко да мочало, начинай сначала…

В конечном итоге Лео взял ситуацию в свои руки и пошёл искать справедливости у немецкого юриста, после посещения которого выслал мне на имейл очередную подросшую колонку цифр под заголовком «на Светлану».

Леопольд честно продолжал оплачивать расходы, связанные с женитьбой. Но регулярно ставил меня в известность, сколько денег у него на это уже ушло. Это меня несколько коробило. Но после первой же моей обиды Лео сильно возмущался и объяснял необходимость обоих супругов знать, куда уходят деньги, чтобы делать соответствующие выводы и уметь контролировать расходы.

Пораздумав, я отнесла его «счета любимой женщины» к особенностям немецкого менталитета и замолчала на эту тему навсегда.

Отдавать мне так и так было нечем.

Когда за дело взялся немецкий юрист, всё пошло быстро и как по маслу.

Бойкий и не боящийся даже чёрта, не то что Генерального консульства, он развёл ситуацию в три счёта, обзвонив Берлин, Москву и, может быть, Гаагу.

Оказалось, что забрать ребёнка можно, доказав наличие «особо сложной ситуации». Про которую я тоже читала, но никто не подсказал мне вовремя – а что же это значит?

От Вадима потребовалось «согласие на выезд несовершеннолетнего сына на постоянное место жительства в Германию» и «заявление», где он признавался, что по характеру его разъездной работы просто физически не может воспитывать сына.

Ура! Особо сложная ситуация было доказана, и мы с Ваней получили желанные визы «Воссоединение семьи», датированные в один конец.

Почему российские юристы так плохо осведомлены о законах, касающихся международных брачных дел? Это так и осталось загадкой.

В аэропорт нас отвозил Вадим. Я сама его об этом попросила. Мне хотелось, чтобы он сам, своими собственными руками посадил Ивана в самолёт.

«А всё могло бы быть по-другому, вся жизнь могла пойти по-другому, и гораздо больше друг другу мы с тобой могли бы дать… Но ты – мой добрый старый знакомый, как тебя ещё назвать?»

Эту песня, звучащая из автомагнитолы, как нельзя лучше подходила к ситуации.

«Старый знакомый».

Я и не знала раньше, что он тоже умеет плакать. Вадим всегда был сильным и упрямым, за что я так им восхищалась.

Но в тот день он позволил себе быть слабым, а может, это было просто невыносимо – смотреть в глаза своего собственного сына, которого мы все, в общем-то, немного обманывали.

«Всё будет хорошо», – эту универсальную фразу твердили мы Ивану как загипнотизированные. А я задавалась вопросом: «Что будет хорошо? Когда? И главное – кому? Ведь ребёнок не может быть счастлив, потеряв навсегда одного из любимых родителей, и Ваня не был исключением. Он этого просто пока не понимал».

Мы договорились держать связь и, устроившись поудобнее в высоких креслах самолёта, махали в иллюминатор удаляющимся от нас российским полям и лесам в осенней золотисто-багряной красе.

В Германию мы прилетели в конце октября.

Счастливый Лёвушка привёз нас в квартиру, всячески подчёркивая, что мы теперь дома.

В детской комнате, переделанной