Оборотень - Анастасия Малышева

— Астерия, — голос отца был сердитым. — Где ты была?

— Отец, я…

— Мы тебя уже два часа найти не можем! — король не дал ей закончить.

Он злился. Астер понимала — надеялась, — что отец просто слишком тревожился за неё, вот только смотрел он на неё хмуро, как будто она виновата в чём-то ужасном. А за его спиной шумно всхлипывала Лонесия… И отец не видел её торжествующего взгляда и ухмылки, появившихся на краткий миг и замеченных лишь Астерией.

— А что такого?!

Астер была дочерью своего отца. Наследницей по крови и статусу! Вместо оправданий, она подошла ближе и вскинула голову, даже не думая оправдываться — тоже разозлилась. На несправедливые обвинения, на незаслуженные упрёки и на то, что своё недовольство отец изливает на неё, а не на Лонесию, которая заслуживает того гораздо больше!

— Ты ушла. Никого не предупредив. И пропала!

Желание что-то объяснять пропало совершенно. Астерия упрямо сжала губы, не осознанно копируя отца.

— Отец! — громкий крик не подобал принцу, но принадлежал именно ему.

Добежав, виноватый и в то же время заметно весёлый Терион, остановился рядом с младшей сестрой, часто-часто дыша.

— Астер, ну ты и бегать, — он шумно выдохнул, выпрямляясь, и серьёзно посмотрел на короля. — Прости меня, отец! Это я утащил Астерию на тренировку, не дав даже в комнату зайти!

Король нахмурился ещё сильнее, глядя на сына с подозрением. Астерия покосилась на брата с недоумением. А Лонесия, не скрываясь, скривилась, как будто ей подсунули прокисший лимонный сок.

— На два часа?

— Мы заигрались, — Тери пожал плечами с каменным лицом.

— … Допустим, — король прикрыл глаза, а когда открыл — его лицо заметно смягчилось. — Прости, дочь. Просто я… Испугался.

Это слово далось ему с трудом, так же, как и виноватая улыбка, и Астер поспешно кивнула. Опустила голову, скрывая собственное смятение. Разве короли могут чего-то бояться?

— А ты, молодая леди, — голос отца стал строже. — Лонесия, пойдём. Ты расскажешь мне, зачем наврала про сестру. Да ещё и так наврала.

— Я не…

У старшей принцессы не получилось ни убежать, ни оправдаться. Слышать её сбивчивый неловкий лепет отец не пожелал, буквально приказав оставить его до уютного кабинета.

Глядя им вслед, Астерия чувствовала недоумение. Не было обиды на обман Лонесии — это ведь было ожидаемо на самом то деле. Удивительно, что она почему-то позволила себя уговорить на очевидно глупый поступок. Разве что немного злорадная надежда, что Лона всё-таки получит наказание, соответственное проступку.

— Зачем ты?..

Вопрос не формулировался. И взгляд на брата Астер не поднимала, чувствуя перед ним толику вины. Ведь он же пытался её отговорить… Но гордость и восхищение в глазах подруг Лоны почему-то оказались в тот момент важнее всяческих доводов разума.

Принц помолчал, и тяжко вздохнул, от чего Астерии стало ещё более неуютно.

— Потому что у меня осталась только одна младшая сестра… — Терион печально улыбнулся. — И я не хочу потерять ещё и её.

***

Разговор с Лонесией не дал ничего.

Она размазывала по щекам горькие слёзы и клялась в том, что не имела ввиду ничего такого.

«Я не знала, куда ушла Астер и тревожилась»!

Стражи сказали, вы ушли вместе.

«Астер заставила меня!..»

Стражи сказали, что это ты уговорила её.

«Мы хотели прогуляться лишь до ограды!..»

На каждый аргумент у неё находился свой, практически полностью противоположный предыдущему заявлению. И виноватой, раскаивающейся она не выглядела.

Лерион успокоился на пятом вопросе, а на десятом покачал головой и махнул рукой, признавая бессмысленность этой беседы, и отпустил девушку. Лона просияла довольной улыбкой — словно не она только что размазывала по щекам слёзы, — чирикнула дежурное «спасибо, отец, вы так великодушны», и величественно покинула кабинет короля. Словно это она устраивала допрос и теперь решилась удалиться, благородно оставляя короля в одиночестве.

Это было неприятно. И откровенно противно.

До этого дня, до этого момента, Лерион всё ещё верил в то, что его семья крепка. Что случись беда, его дети сплотятся воедино — как когда-то они с Шонель, после смерти родителей и старшего брата.

А теперь всё рушилось.

И была ли та жизнь, та семья, какой её считал он, в реальности?.. Или же существовала лишь в его глазах, затуманенных верой в родственные узы.

То откровение — про то, что Лонесия дочь сестры, а не его, — всё ещё казалось ему бредом. Но сейчас Лерион был готов наконец увидеть эту правду. Принять наконец жестокую истину.

Папка с доказательствами, собранными парой доверенных людей, лежала рядом с почти такой же по толщине папкой от Виарно, которую так и не поднялась рука выкинуть. Но даже не заглядывая внутрь, Лерион уже знал, что Мишель не врал.

Однако поступок Лонесии разбередил душу, напомнил о собственных несовершенствах — и сподвиг наконец вникнуть в то, о чём рассказывал друг. Изучить бумаги пристально и вдумчиво. Сравнивая данные в обеих докладах. И не позволяя мечтам о дружной семье затуманить взор.

Информация о том, что «матери» Лонесии никогда не существовало, и существовать не могло в принципе, почти не удивила — в те времена голова короля болела о засухе на севере королевства, но никак не об интрижках. Зато дата рождения «принцессы-бастарда» совпадала с датами отдыха Шоны на Южной границе Нерении, да и местом рождения значился храм Арион, в котором Шонель провела тот год.

В папке Виарно же нашлись и другие бумаги, совершенно не прошенные Лерионом, но любовно подшитые доклады и наблюдения, педантично занесённые на пергамент и подтверждающие нелюбовь Шоны к детям самого Лериона. Выбор учителей более низкой квалификации, отказ от тех, кто был хорош, но чем-то не понравился Лоне, и наоборот.

По отдельности они казались мелочью — хотя какую-то часть король всё же смог вспомнить. Но все вместе складывались в неприятную и в чём-то даже ужасающую картину.

Как если бы Шонель сама метила на королевский трон.

— Бред!

Одно дело, внутрисемейные дрязги. В конце концов, он и сам не факт что любил бы всех своих племянников или относился бы к ним как к родным. Но притязания на трон — это практически предательство. Обвинять в этом Шону всё равно, что обвинить его