Сводница без тормозов - Любовь Перуница

Марк долго объяснял мне суть научных работ, показал корпус вуза, даже покормил в здешней столовой. Мне было вкусно.

Вечером, гуляя мимо общежитий, я поймал себя на чувстве, что встретил брата, наставника и друга в лице Марка.

— Вот тут будешь жить, — махнул он тлеющей сигаретой в сторону невзрачного многоэтажного здания, похожего на несколько соседних, как близнецы. — Всё у тебя хорошо будет. Вольёшься.

— Спасибо.

— Не за что. Приезжай с вещами. Буду тебя ждать.

Конец флешбека

— И я приехал. И пахал как проклятый над любой задачей. Смог перейти на бесплатное. И даже сколотить команду из программистов, участвовать в олимпиадах, выставках и прочем. Делали для вуза крутые проекты. А на выпускном курсе встретил Милану. Встал под крыло её отца, не зная о его реальных делах.

— А потом? — Арина всё так же не смотрела на меня.

— А дальше ты знаешь, — я тяжело вздохнул. — Мама заболела. И я вернулся помочь. Чувства к Милане прошли. И сейчас всё порвано, а надо мной дамоклов меч в виде банкротства. Либо другая кабала, но от отца. А это уже сделка с дьяволом.

Она слушала молча, не перебивая, её лицо было каменным. Но когда я закончил, она тихо сказала:

— Ты же понимаешь, — чувствовалось, как тяжело ей даётся подбор слов, — вся эта история не умаляет моих растоптанных чувств, злости, разочарования. Я не могу тебя принять.

Как больно было осознавать, что она права. У меня нет права просить взаимности.

— Понимаю. — Тяжёлый вздох.

— Но ты не чужой мне. Я не могу так легко выжечь тебя.

— И что будем делать с нашими чувствами? — Трепет от надежды вдруг начал раскрашивать мир новыми красками.

— Дружить?

Стоп! Какое «дружить»? Я не согласен!

— Давай. Я согласен на всё. Я сделаю всё, чтобы ты мне поверила.

— Хм. Мне пора.

— Хорошо. Я провожу?

— Сама дойду.

Я не понимал нашего статуса. Мы не вместе. Мы не чужие. Мы были в какой-то серой, неопределённой зоне, и я чувствовал, как она отдаляется. Не резко, а медленно и неотвратимо, как уходящий от берега корабль. И эта пропасть, возникшая после истории с «ребёнком» Миланы, лишь становилась всё глубже и непреодолимее.

— Спасибо, что выслушала, — пробормотал я, чувствуя себя совершенно опустошённым.

— Береги маму, — ответила она просто и безличным тоном, поворачиваясь к своему подъезду. — И ещё, Женя…

Её обращение ко мне по имени отдалось колючей болью в сердце.

— Будь осторожен. Не меняй одну кабалу на другую. Твоя свобода дороже его денег.

В её словах не было ни злости, ни упрёка. Была какая-то отстранённая, почти сестринская забота. И от этого становилось ещё больнее. Она заботилась как о человеке, но не как о любимом. Между нами висела густая, непробиваемая натянутость. Не та взрывная, что была во время ссоры по телефону, а тихая, обречённая.

— Спасибо, буду. Пока.

И она ушла. Не хлопнула дверью, не бросила колкости. Просто растворилась в подъезде, оставив меня одного на промозглом ветру с гудящей в ушах тишиной и тяжёлым, необъяснимым чувством, что я только что потерял что-то очень важное. Окончательно и бесповоротно.

Глава 32 — Два мира

Дверь квартиры захлопнулась за мной, отсекая промозглый ветер и его фигуру на тротуаре. Я прислонилась спиной к холодному дереву, не в силах сделать шаг вглубь квартиры. Съехала на корточки. Сил не осталось. В груди рвалось сердце на части. Одна — измученная, одинокая — рвалась к нему, умоляла поверить, простить, обнять. Другая, израненная, помнила каждый острый осколок той боли, что он мне причинил. Это было похоже на капкан: чем сильнее дёргаешься, тем глубже впиваются железные зубья. Даже мысль о дружбе, о простом человеческом участии, казалась пыткой. Видеть его, слышать, знать о его борьбе и не иметь права обнять — это было бы новой, изощрённой болью.

Телефон пропищал в сумке, заставив вздрогнуть. СМС.

*«Арина, не вздумай сливаться. Застолбили тебе место прямо рядом с тортом. Жду. Дима. P.S. Юля говорит, что без тебя не начнём».*

Уголки губ сами потянулись в слабую, измученную улыбку. Он был как утренний кофе — резкий, но бодрящий и всегда вовремя. Его настойчивость была лекарством от самой себя. Он не давал уползти в нору и сгнить там. Он просто брал и тащил в жизнь, грубовато, но с заботой.

Просидев так немного, вкусив одиночество по максимуму, я почувствовала, как в этой тишине рождается решение. Я включила камеру. Не профессиональную, а просто телефон. Без макияжа, с собранными в хвост волосами, в простом свитере. Я была не экспертом по отношениям. Я была живым человеком, пережившим крушение.

«Любовь без тормозов. Выпуск для тех, кто попал в капкан»

Я начала говорить. Тихо, без пафоса, глядя прямо в объектив.

— Ко мне часто приходят с вопросами: «Как простить?», «Как забыть?», «Как отличить любовь от зависимости?». Сегодня я не буду давать советов. Сегодня я расскажу вам одну историю. Мою историю.

Я не назвала ни одного имени. Я говорила о манипуляциях, о том, как тебя могут заставить чувствовать себя виноватой за чужие поступки. О шантаже чувствами. О лжи, которая прикрывается благими намерениями. Я говорила о том, как стираются границы и ты уже не понимаешь, где твои желания, а где — навязанные.

— Самое страшное — это не боль, — сказала я, и голос дрогнул. — Самое страшное — это потеря самоуважения. Когда ты готова простить всё, лишь бы не остаться одной. Когда ты оправдываешь чужую подлость, потому что иначе рухнет твой хрупкий мир. Но послушайте меня. Ни один человек не стоит вашего достоинства. Никто.

Потом я перешла к другому. К тому, что стало для меня очищением.

— Недавно я сделала одну вещь. Анонимно. Отдала частичку себя совершенно незнакомому человеку, который в этом очень нуждался. Не за благодарность. Не из чувства долга или вины. А просто потому, что могла. И знаете что? Это был единственный по-настоящему чистый, светлый поступок за последнее время. Это не была сделка. Это была просто… доброта. Без условий. И она исцеляет. Не тело, а душу.

Проговорив это, я почувствовала странную опустошённость и лёгкость одновременно. И тут взгляд упал на список подключившихся. Сердце ёкнуло и замерло.

Евгений Потапов присоединился к эфиру.

Он смотрел. Он видел. Он слышал каждое слово. Паника ударила в виски, но я глубоко вдохнула. Пусть. Пусть знает. Пусть слышит.

Поотвечав