Я буду сверху - Мария Зайцева

Странное опустошение накрывает с головой, я топаю по осеннему парку, улыбаясь, смотрю на желтые листья, кружащие над головой, а затем и сама кружусь в объятиях переживающего за меня Платона.

И этот кружащийся мир мне нравится!

Глава 22

– Я уверена, что вы ментально идеальны…

– Вера, заткнись.

– Вот зря ты меня не слушаешь, я тебе сразу сказала, что этот парень тебе подходит! Посмотри, я еще в самом начале составила ваш совместный гороскоп… Вот, по друидскому календарю, а еще по цветочному, а еще… Ай!

– Все, иди отсюда! И без тебя переживаю!

– Зачем ты переживаешь? У вас же все идеально! Поверь мне, я знаю, о чем говорю!

Я смотрю в голубые, совершенно незамутненные глаза Верки и в который уже раз за эти два месяца думаю, что в выборе свидетельницы слегка ошиблась.

Нет, Верка – хорошая девчонка, и подруга верная, но эта ее страсть ко всему мистическому просто зашкаливает. Особенно, когда Верка начинает волноваться.

А, учитывая, что волноваться она начала прямо с того момента, когда я сказала о предложении Платона, то понятно, что к дню свадьбы ее помешательство достигло критической отметки.

И теперь моя свидетельница очень сильно напоминает городскую сумасшедшую. То же блаженное одухотворенное выражение лица, те же вычурные позы, тот же наряд.

Осматриваю ее платье, слегка напоминающее по стилю индийское сари, качаю головой.

– Мехенди, надеюсь, не свадебные?

– Ты меня обижаешь… – Верка прижимает расписанные хной ладони к груди, глазки обиженно блестят, – это – специальные рисунки, символизирующие мои пожелания вам любви, долголетия, много детишек, богатства, вот, посмотри… Вот здесь – вязь…

– Все, отвали.

– Вот грубая ты стала, Соня, нервная какая-то… И поправилась… Это то, о чем я думаю, да?

– Что-о-о???

Я подхватываюсь и бегу к большущему напольному зеркалу, чтоб внимательно изучить себя в свадебном наряде.

Платье, как назло, свободное, летящее, безумно красивое, конечно, и такое же безумно дорогое, но вот никак не поймешь, поправилась я или нет. Обтягиваю себя по животу, рассматриваю и, кажется, реально нахожу животик! Ай! Мама моя! Я – жирная! Вот что нервное переедание и отказ от секса делают!

И, самое главное, суслик сам виноват! Никто меня не заставлял нервно на ночь жрать и Платошу отсутствием секса не мучить! Только мои больные тараканы в голове!

– Че-е-ерт… – тяну со стоном и слезами, – я – жирная-а-а…

– Что? Нет, нет, Соня, я не это хотела… – тут же принимается лепетать Верка, осознав, какую чудовищную ошибку совершила, но я в очередной раз посылаю ее нахрен, но уже грубее. Чтоб сто процентов обиделась и свалила. Понятное дело, что надолго ее не хватит, Верка не умеет дуться больше, чем пятнадцать минут, но хоть какое-то время передышки.

Подруга предсказуемо поджимает губки, патетично бормочет о том, что кое-кто неблагодарный, и, наконец-то, выметается за пределы комнаты, а я принимаюсь ходить по периметру, в ярости и стрессе.

И, чем больше хожу, тем сильнее паника.

Все! Все, никакого замужества! Знала, знала же, что ничем хорошим эта затея не обернется! Ну вот зачем мне это все? Неужели нельзя просто так жить, наслаждаться друг другом?

Все равно уже который месяц вместе живем, и очень даже круто все! И я бы ни за что ничего не меняла!

Но нет, Курпатов словно с ума сошел в своем желании окольцевать меня срочно-пресрочно! Орнитолог, блин, начинающий! Как будто с кольцом на пальце я не смогу улететь от него, если вдруг что-то пойдет не так!

Три раза ха-ха!

Хотя, я его в какой-то степени понимаю. Одно дело, когда девушка у тебя – сиротка несчастная, живет в твоей квартире и не видит никого, кроме тебя, а другое – дочь орденоносного майора СОБРа, имеющего, помимо наград, званий и положения, еще и нехилый счет в банке. К тому же рядом с этим майором, и, соответственно, с его родными, то есть, со мной, в частности, постоянно ошиваются несколько его боевых товарищей-подчиненных.

Не знаю, что у них там за тайное задание, подозреваю, что отец кое-кого очень даже серьезно построил на тему моей безопасности, но здоровенные ребята с каменными физиономиями терминаторов теперь все время где-то неподалеку. Торчат периодически на улице возле квартиры Платона, сопровождают меня в универ, сидят в недавно купленной квартире отца, куда я каждый день прихожу, чтоб приготовить поесть, прибраться чуть-чуть, а, на самом деле, просто побыть с единственным моим родственником, близким человеком. Мне хочется делать это как можно чаще, и, думаю, поймут меня только те, кто оставался совсем один в этой жизни, а затем внезапно обретал родную душу.

Конечно, отец, после ранения на удивление быстро оправившийся, не особенно нуждается в моей стряпне и уборке, он вполне в состоянии решить этот вопрос самостоятельно… Но, черт, так приятно, оказывается, просто быть полезной. И просто быть рядом.

Понятно, что я немного увлекаюсь этим всем.

И волнение и ревность Курпатова тоже понятны.

Богатый отец, новая жизнь, сослуживцы отца, которых, похоже, только субординация, уважение к старшему по званию и развитый инстинкт самосохранения удерживают от слишком уж активного облизывания моей персоны не только взглядами…

Тут у кого угодно крыша поедет.

И уж тем более, у такого фрик-контрола, как Курпатов.

Кстати, вот чего не ждала от него, так это такой дикой ревности.

Помню, как удивилась, когда он моего однокурсника-бедолагу в медпункт отправил из-за вполне безобидной шутки и обжималок…

И вот, спустя пару месяцев, это его заболевание, похоже, в активную фазу вошло.

Днем я училась, на переменах мы с Курпатовым постоянно теперь были рядом, к удивлению и даже бешеной зависти моих однокурсниц, искренне недоумевающих, что такого во мне нашел один из самых популярных парней универа.

После учебы я, не имея теперь необходимости работать в магазине на упаковке, ехала к отцу, а Платон не мог позволить себе прогуливать работу, и потому, скрипя зубами, отвозил меня на квартиру к папе, а сам ехал совершать трудовой подвиг.

После работы Платон забирал меня от папы, хотя тот много раз говорил, что меня отвезут его боевые товарищи… А, может, и именно поэтому мне ни разу не удалось прокатиться с военными, красивыми, здоровенными…

Курпатов привозил меня домой и яростно трахал прямо у порога, иногда не позволяя даже обувь скинуть.

Дышал мне в шею, рычал что-то невозможно повелительное и жесткое, сжимал своими ручищами