Там, где тает лед - Ава Хилл

Смотрю на Коннора. Его лицо наполовину скрыто тенью, одна рука на руле, пелена снега за окном, но на лице уверенность и спокойствие. Большой палец водит круги по тыльной стороне моей ладони.

— Не думала, что ты это запомнишь, — говорю честно.

— Почему? — он искренне удивлен.

— Не знаю, — пожимаю плечами и отворачиваюсь к окну. — Наверное, мне казалось, что ты выкинул из головы все, что связано со мной. Раз ушел, значит, хотел забыть. И воспоминания тоже.

— Я тебя никогда не забуду, Скарлет, — говорит он твердо. — Понимаю, я совсем не доказал это делом, но тут ты можешь мне верить. Это невозможно, ведь ты причина, по которой я дышу. И знаю, что сейчас я последний человек, которому ты готова доверять, но я и это исправлю.

— Посмотрим, — только и отвечаю.

— Ты всегда обязана уколоть?

— Ты сам сказал, что тебе почти пора на покой. Мне приходится держать тебя в тонусе.

— Поэтому я и встречаюсь с девушкой помоложе, — говорит он и подмигивает.

— Фу, гадость. Мы не встречаемся, — я смеюсь над его шуткой.

— Пока не встречаемся, маленькая, — говорит Коннор, сворачивая на подъездную дорожку к своему дому. Домом это сложно назвать. Настоящий особняк, раскинувшийся во всю ширь, дышащий богатством, накопленным поколениями. Ранчо стоит достаточно далеко от города, так что он живет почти в глуши.

— Тебе не страшно жить здесь одному? — спрашиваю, когда дом вырастает перед нами. Снаружи горит свет.

— Мне нравится жить в стороне от города, и я не один. Оливер живет вон там, — он показывает на небольшое строение вдалеке. — Летом там живут рабочие, но сейчас только Оливер.

— А Оливер это…?

— Управляющий ранчо, — объясняет он. — Он ведет всю повседневную работу.

— Он симпатичный?

— Нет!

Коннор останавливается и переводит машину в паркинг. Его лицо резко темнеет, скулы напряжены. Я хихикаю, пока он обходит машину и открывает мою дверь. Отстегиваю ремень, подаю ему руку, но Коннор обнимает меня за талию, легко снимая с сиденья.

Вздрагиваю, когда морозный воздух касается открытых лица и шеи, и Коннор прижимает меня к себе, согревая, ведет по ступеням к крыльцу. Сердце бешено колотится, пока я жду, когда он откроет дверь. В баре мне не было страшно, а теперь, оказавшись здесь, меня охватывает тревога. Хотя я верю Коннору и знаю, что он без раздумий отвезет обратно в гостиницу.

Мы не занимались любовью уже полтора года. И за это время я ни с кем не была. Ходила на пару свиданий, но никто не смог заполнить пустоту, которая осталась после Коннора.

Он открывает дверь, придерживает ее и пропускает меня вперед. Я останавливаюсь в просторном холле. Медленно Коннор поднимает мою руку и касается губами тыльной стороны пальцев.

— Если хочешь уехать или остаться и поговорить — все в порядке. Мне просто нужно быть рядом. Я привез тебя сюда не ради секса.

— Но было бы приятно, если бы это был секс? — я делаю к нему шаг, поднимаю голову, встречаясь с его взглядом.

— Приятно — не то слово, которым я описал бы нашу близость. Но да.

Мне по-прежнему странно слышать, как он говорит о нас в настоящем времени. Будто прошедшие полтора года были перерывом, а не расставанием. Судя по тому, как он сейчас смотрит, в его глазах желание и нежность, Коннор явно хочет меня вернуть. И сделает все, пойдет на что угодно, лишь бы доказать, что наш союз стоит спасения.

Я поднимаюсь на носочки и едва касаюсь его губ.

— Сначала будешь умолять о прощении, умолять хотя бы о моем вкусе на твоем языке. А потом, может быть, я подумаю, пускать ли тебя дальше.

Вхожу в дом, и Коннор закрывает за нами дверь. Щелчок звучит как нечто окончательное.

— Хочешь пить? — спрашивает Коннор приглушенным голосом.

Мне лучше бы отказаться, но нервы нужно как-то успокоить.

— Налей то, что пьешь сам.

Я снимаю пальто, и Коннор приседает, чтобы расстегнуть молнию на моих сапогах, помогая снять их по очереди. Его колени на полу и у меня сладко сжимается живот. Да, заставлять его просить будет удовольствием.

Он ведет меня за руку в гостиную, где разводит огонь в камине, а потом наливает нам виски и протягивает мне стакан. Крепкое я почти не пью — делаю маленький глоток и кашляю от обжигающего жара.

— Есть еще пиво, — предлагает Коннор.

— И так пойдет.

Я оглядываюсь в гостиной. Два коричневых замшевых дивана, кремово-коричневый ковер, коричневое кожаное кресло у камина. Рядом маленький столик, на нем раскрытая вверх ногами книга. На каминной полке и пианино стоят семейные фотографии.

— Ты играешь? — спрашиваю, кивая на пианино.

Коннор внимательно следит за мной, пока я рассматриваю дом.

— Нет. Это мамино.

— А твои братья? Они играют?

Он качает головой.

Большой свет он не включал. Комнату освещает только камин и несколько торшеров.

Я делаю еще один глоток и ставлю стакан на каминную полку. За окном все так же падает снег. Дальше пары метров, которые освещает дом, ничего не видно. Будто в мире остались только мы с Коннором.

В отражении окна я вижу, как он подходит сзади и перебрасывает мои волосы на плечо. Наклоняется и касается шеи горячим поцелуем. Я приподнимаю голову, открывая ему доступ.

— Коннор, — шепчу я.

Поворачиваюсь к нему и обнимаю его за талию. Его губы мягко, влажно накрывают мои, так, что дрожь доходит до кончиков пальцев.

— Я мечтал попробовать тебя снова, — шепчет Коннор. — Пятьсот тридцать шесть дней, маленькая. Каждый день был новой мукой.

Я поднимаю на него взгляд.

— Ты считал дни, что мы были врозь?

Коннор гладит меня по щеке, заправляя прядь за ухо.

— Я же сказал: каждый день без тебя был адом. Я сам его и устроил, понимаю. Но легче от этого не стало. Единственное утешение было в том, что тебе, по крайней мере, не пришлось проходить через то же.

Что? Он правда думает, что я была счастлива без него? Что эти пятьсот тридцать шесть дней были легкими? Я хочу возразить, но он снова целует мою шею, и желание сбивает с мысли. Я закрываю глаза, позволяя телу обмякнуть.

Протянув руку между нами, Коннор тянет за рубашку, которую