Навязанная жена - Натали Лав

— Это сестры моей жены. Я сейчас позвоню тестю, он подъедет и их заберет. Они вроде бы не пострадали...

— Физически пости нет. А вот со стороны психики... Но тут уж наблюдение и работа специалистов, — вздыхает врач.

— Я уже позвонил Герею, Марат. Он сказал, что скоро приедет за дочерьми, — говорит за моей спиной Рустам.

Мы ждем несколько минут, пока нам заполняют документы. Затем беру на руки спящую Асю и пересаживаюсь с ней в машину.

Мы отвозим ее в клинику, где последнее время лечился Рустам.

Там её решают пока не трогать. Спину обрабатывают и оставляют спать в палате. Я тоже устраиваюсь в кресле в углу. прикрываю глаза, но вырубиться не могу. Слишком много в моей голове.

Я ведь чуть ее сегодня не потерял. Не зря мне Рустам всё время повторял, что кого-то ценного в своей жизни надо беречь сразу, потому что никогда не знаешь, что нам уготовано в следующее мгновение.

А как бы я жил, если бы самое страшное случилось?

Пожалуй, этот вопрос и задавать себе не стоит.

Глава 27

Асия

Лежу на животе. Глаза закрыты, и открыть их не получается. Слышу чьи-то голоса. Марата и еще чей-то. Спать очень хочется. Затем в голову начинают лезть воспоминания. Они жужжат и кусаются, от них больно в груди и не хочется открывать глаза. От них жить не хочется. Но возможно, именно этого Данис и добивался.

Я в таком состоянии второй или третий день. Еще спина полыхает огнем. Приходится пить антибиотики и обезболивающее. Останется шрам, но врач говорил, что после полного заживления его можно будет убрать. Мне нужно его убрать. Не хочу носить на своем теле никакие отметины от брата. Или не брата. Мысли об этом тоже донимают. Кто мне Данис? Родственник или не родственник? Каковы шансы, что кровь, текущая и в моих венах, может породить кого-то похожего? Я не хочу рожать чудовищ...

— Герей Касимович! Вот что вы хотите? Я же сказал, что Асия спит, что ей нездоровится!

Папа здесь? После всего? Он не должен уйти... Мне нужно с ним поговорить!

Марат очень настойчиво пытается избавиться от моего отца. Это заставляет меня сделать над собой усилие и открыть глаза.

— Марат... Не надо... Пусть останется, — а голос у меня едва слышно. Скорее всего, я его сорвала, когда кричала, — Я хочу с ним поговорить.

Марат подходит к больничной койке.

— Ты не спишь? Как ты? — глаза горят искренним беспокойством.

Хороший мой... Нашел меня... Спас. Если бы не муж, меня и в живых уже бы не было. При отце не хочу вести такие разговоры. Это потом. Потом я обязательно всё это скажу Марату.

— Живая... - отвечаю всего лишь одно слово.

Но только сейчас я понимаю, как много в нем смысла. Я живу. А остальное неважно. Остальное утрясется и устаканится.

— Пить хочу...

— Сейчас, — Марат выдыхает с облегчением. Даже глаза на секунду прикрывает.

До этого всё, что он слышал от меня после нападения Даниса, было "угу" и "мгу".

Помогает приподняться. Спина болит адски. Морщусь. Пью воду из поднесенного к моим губам стакана.

— Медсестру позвать? Обезболивающее надо... — Марат очень хорошо понимает, что я сейчас чувствую.

— Позови, — лекарство придется выпить, иначе искры из глаз сыпятся.

— Пап... Ты не уходи. Я поговорить хотела, — обращаюсь к отцу и встречаюсь с ним взглядами.

Я давно его не видела и не разговаривала с ним. Он предпочел вычеркнуть меня из своей жизни, потому что я не захотела жить по его правилам. Но случившееся, оно перетряхнуло всех нас.

В его глазах вина. Целый океан вины.

— Сейчас только... Подожди немного. Лекарство выпью. Как девочки? — Лалу и Малику тоже затянуло в эту мясорубку.

— Я подожду... Я тоже пришел... Поговорить. А девочки... Плохо, Асия. Все мы — плохо.

Мне жаль сестер. Пусть они меня не принимали, и между нами никогда не было настоящей близости, но пройти молодым девчонкам то, через что прошли мы все, я бы ни за что не пожелала.

Потому что теперь мне придется учиться жить заново. Но у меня есть на кого опереться. Хотелось бы, чтобы отец и Валия смогли стать такой же опорой для своих дочерей в этот непростой период. Хотелось бы, чтобы в суровом отце возобладала человечность, и он смог отогреть ею девочек.

Отец терпеливо ждет. Несколько раз ловлю себя на том, что рассматриваю его. Он постарел за то время, что я его не видела.

Медсестра приносит лекарство, говорит, что врач отменил обезболивающие уколы. Я пью таблетку. Мне помогают дойти до туалета. Голова кружится. Всё это время мне страшно, что отец не дождется и уйдёт. А я так и останусь со своими вопросами, которые некому задавать.

Но мои страхи напрасны. Отец обосновался на стуле, склонил голову вниз. Он мне всегда казался таким сильным, как какой-нибудь греческий бог. Но он всего лишь человек. Сейчас я вижу это особенно отчетливо.

Меня окатывает потом от слабости. Марат укладывает меня обратно в постель. Мне приходится снова лечь на живот. Не очень удобная позиция для серьезного разговора, но хотя бы так. По-другому у меня не получится, и откладывать этот разговор я тоже не хочу. Мне нужно всё выяснить. Возможно, после этого я сумею быстрее восстановиться.

— Молодой человек, может, вы всё же оставите нас одних? — спрашивает отец у Марата.

— Еще чего! — огрызается муж.

И я ему за это благодарна. Оставаться с отцом наедине я не хочу.

— Пап... Пусть он останется. Пожалуйста! И не ссорьтесь...

Мне ответом служит тяжелый вздох отца. Потом я слышу:

— Прости меня, дочка. Я был слеп. И ничего не видел.

У меня нет к отцу ненависти. Он — такой человек. Не совсем отец. Потому что, чтобы быть отцом или матерью, нужно любить своих детей. Только не все могут это делать. Вот и мой отец. Он такой. В нем очень мало любви. А если ее у тебя самого мало, то что ты можешь отдать другим?

— Пап... Данис — мой родной брат? Просто он говорил, что это не так...- мне в эти минуты важнее задать свои вопросы, чем возиться с метаниями отца.

Я ничем не могу ему помочь. Он должен был видеть, что что-то сильно не в порядке. Почему не видел?

— Данис — не мой сын... - отец всё-таки решает