Моё пушистое величество, или Новый Год для Властелина - Алиса Чернышова

Сам факт, что при желании я бы мог рассказать маленькой ведьмовской личинке о таких печалях, по сравнению с которыми её не совсем удачный день — просто милый маленький пустяк.

С другой стороны, как утверждает в своём пути туриста моя тётушка “Хуже могло бы быть всегда, но это ничего не меняет.”

Да, личинкины проблемы по сути своей полная ерунда. Да, она сама над ними посмеётся, если доживёт до этого момента. А если это и окажется её самым ужасным воспоминанием, то это тоже хорошо, верно? Про такое можно сказать “лучший худший момент”.

Но прямо сейчас личинка была безутешна. Унижена, расстроена, печальна, с разбитыми надеждами и той глубиной страдания, которая может посещать только влюблённых восемнадцатилетних девчонок.

При этом, я не могу не заметить, что Ван-Ван не шутила, когда говорила, что одинока. Мы не так долго знакомы, но я не видел, чтобы у неё были друзья, с которыми можно было бы обсудить девичьи секреты и горести, и все девы в общежитии либо не замечают её, либо активно выражают неприязнь… Думается, она не шутила, когда говорила, что у неё есть только я.

И нельзя не признать, что глупое дитё, за которое я теперь вроде как отвечал, мне было немного жаль.

Пока она рыдала, судорожно и глубоко, бормоча “почему всё так, Снежечка” и “как несправедливо”, я отстранённо прислушивался к ментальному фону, стараясь оценить ведьмовскую личинку. Стоит ли мне и впрямь с ней заговорить? Насколько ей можно доверять? Врала ли она насчёт того, что использовала стандартный обряд?

— ..И эти их обвинения. Чего куратор Родц от меня хотел? Неужели ему пожаловалась Белинда? Это же она кричала, что ты ненастоящий! Наверняка, это она. Она меня ненавидит! Откуда бы ещё куратор взял такую глупость?!

Хм. Белинда — это у нас, если я помню верно, лемуродева. И да, в свете новостей её обвинения выглядят совсем не такими глупыми, как мне в самом начале показалось… Надо будет поболтать с лемуром в приватной обстановке, ой, надо…

Но пока что пришлось ещё раз решать, что делать с личинкой.

Изначально мне казалось, что девчонка из тех, что вполне милы и домашни, но при этом тупы, как подсвечник. На такую лечь можно, но положиться нельзя… Однако, эти её ленточки, равно как и поведение в стрессовой ситуации в целом, показали, что девочка всё же не совсем то, чем кажется. И то, как она говорила только что… Похоже, Ван-ван действительно не проводила никаких подпольных ритуалов… А значит, лучшее, что я могу сделать — рискнуть.

— Я не думаю, что это сделала лемуро… Белинда, — заметил я.

Личинка хлюпнула распухшим носом. И плакать перестала, зато начала заикаться.

Прогресс, я считаю.

— С-с-снежечка, — прошептала она, — ты… говоришь?

— Да, — вздохнул я. — Но ты должна пообещать, что это будет наш с тобой секрет. Они и так меня считают демоном или ещё невесть кем; если окажется, что я слишком быстро учусь, то вообще не слезут.

— Снежечка!

Она протянула ко мне лапки, но я распушил шерсть.

— Никаких объятий! Это как минимум неприлично. Я — взрослый мужчина, между прочим! У тебя совсем нет стыда?

Личинка заморгала.

— Но… ты же кот.

— И что теперь? Руками не трогать, я сказал!

— Л-ладно…

— Ты запомнила, что никому нельзя рассказывать о том, что мы с тобой разговариваем?

— К-конечно…

— Хорошо. А теперь перестань плакать, будь так добра. Лучше расскажи что-то интересное. Откуда у тебя те ленты, например, — а что, мне правда интересно! К тому же, лучше сразу задать темп в нашем разговоре, а то она его в неведомые дебри уведёт.

Личинка дважды моргнула.

— Я их сделала сама. Соткала и вышила, вкладывая в них силу и намерение. Если бы не они, меня бы ещё на пути сюда убили.

Ага. Вот даже так.

— Знаешь, я действительно хотел бы послушать обо всём об этом. Не расскажешь?

…

Личинка задумалась.

Задумчивость была характерная такая, очень хорошо узнаваемая. Командир наёмников, с которым мы как-то с похмелья штурмовали Синий Дол (даже не спрашивайте, зачем — я уже не помню), о подобном говорил: “Что бы такого вычурного напиздеть?”

Вот, у личинки это было написано бегущей строкой прямо по лбу. Как дополнение, вся аура её фонила типичными “эмоциями лжеца”. В сочетании это рассказало мне всё, что могло бы рассказать.

Нет, бывают на свете умельцы, наделённые достаточными способностями, чтобы разыграть нечто подобное. Но такого рода навыки тренируются специально и серьёзно, чтобы после найти применение в играх власть имущих. На такое, например, способен Лит-тир, один из лучших лгунов, которых мне доводилось видеть. Мой приятель способен обмануть даже профессионального менталиста… Но то Тир-и, который своё умение оттачивал столетиями. Вероятность того, что личинка способна на нечто подобное, практически равна нулю.

С одной стороны, конечно, новость хорошая — врать дитё не умеет.

С другой стороны, новость плохая — врать дитё совсем не умеет.

То есть, меня она не сможет обмануть, но и других, конечно, тоже… Ладно, с этим можно работать.

Вот прямо сейчас и начнём.

Но сначала — формальности.

— Дева Брэндт, — начал я мягко, — скажи, ты принимаешь меня своим фамилиаром, защитником и опекуном?

Личинка моргнула.

— Эм… Почему ты меня так называешь?

— Разве имя твоего дома не Брэндт? Так тебя, кажется, называл куратор.

— Да, но… — семья явно была болезненной темой.

— Сосредоточься, пожалуйста, на вопросе, который я тебе задал, — я добавил в голос строгости, бархатистости и щепотку очарования, что безотказно действовала на юных дев.

Личинку предсказуемо слегка повело.

— Прости, Снежечка, — вздохнула она. — Просто всё это… неожиданно.

Да ну понятное дело.

— Я знаю, — промурчал я, — но ты будь сильной, пожалуйста, и слушай меня внимательно. В конце концов, я твой фамилиар и ты — моя подопечная. Мы здесь вместе застряли, но так и не имели возможности толком это обсудить раньше. Потому я и спрашиваю тебя: принимаешь ли ты меня, как фамилиара и того, кто будет тебя оберегать, наставлять и направлять?

— Да, конечно!

Что же, она всё же дура.

Прискорбно.

С другой стороны, в подобных вопросах ей и не обязательно быть умной: я потом сдам её с рук на руки достойному мужу, и пусть потом у него об этом голова болит.

Я пронаблюдал, как на личинкину