Жестокое завоевание - Лилит Винсент

Дядя Кристиан замечает, что я смотрю на него, и улыбается. — Пенни за твои мысли?

Я втягиваю воздух и быстро поворачиваюсь к своему ноутбуку. — Я ни о чем не думал. Такой оборонительный. Так явно взволнован мужчиной, сидящим слишком близко ко мне.

Он тихо смеется. — Лжец.

Я печатаю несколько строк в своей электронной таблице, а затем мои пальцы скользят по клавишам.

— Товары на складе прошлой ночью… — начинаю я.

— Это обеспечено. Я отнес его в Силос рано утром. Это было последнее, что я сделал перед тем, как прийти сюда, приняв душ и переодевшись в окровавленную одежду.

Бункер — это место, где мы храним все наши товары с черного рынка до того, как они будут проданы. Мы торгуем всем, что люди хотят, но не могут получить благодаря законам Соединенных Штатов Америки. Абсент, кубинские сигары, глушители и детекторы радаров, анаболические стероиды и другие отпускаемые по рецепту лекарства, оружейные технологии и чертежи, непастеризованные французские сыры и короткоствольные дробовики.

Люди в моем мире хотят самых лучших вещей. Самые эксклюзивные вещи. Запретное.

Мой взгляд задерживается на дяде Кристиане.

Мы просто любим то, чего не должны иметь.

Если товар в безопасности, это хорошая вещь, которую я могу сказать папе. Я стреляю в дядю любопытным взглядом. Если он убирал тела и перевозил товары, значит, он не спал всю ночь. — Тебе не нужно спать?

Он качает головой. — Все, что мне нужно, это ты и эта чашка кофе. У меня около тысячи вопросов о том, чем вы и ваша семья занимались в мое отсутствие.

— Спрашивай. — Я доволена тем, как небрежно я звучу. Как профессионально. Если он хочет быть здесь, то я буду держать его на расстоянии вытянутой руки, как и подобает дяде.

— Как Троян? Я разговаривал с ним прошлой ночью, но как он на самом деле?

Я немного вздрагиваю. Он умирает, вот что имеет в виду дядя Кристиан. Сжав губы, я думаю, что сказать. Перед папой и детьми я тверда, почти фанатична в том, что с папой все в порядке, но я не знаю, как лгать дяде Кристиану. Я не хочу лгать дяде Кристиану. Он всегда был единственным человеком, с которым я могла поделиться всей правдой, не беспокоясь, что всех подведу.

Я делаю глубокий вдох. — Он не великий. Мы не знаем, — говорит онколог, — Я отворачиваюсь и зажимаю рот рукой.

Не плачь.

Не плачь.

Дядя Кристиан обхватывает меня рукой за плечо и притягивает к себе. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, я оказываюсь в его руках, и его губы касаются моего виска.

— Привет, — мягко произносит он, и этот слог наполнен силой и утешением. — Ты же знаешь, что тебе не нужно ничего для меня приукрашивать. Скажи мне, что тебя беспокоит, и я разделю с тобой эту тяжесть.

— Я не слабая, — яростно шепчу я. Мои глаза широко открыты, когда он прячет меня под подбородок, и я решительно смотрю на серебряную цепочку на его шее, которая исчезает под его футболкой. Стволы скрещенных пистолетов на груди.

— Конечно, нет. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой, помнишь?

Мои глаза закрываются, и я сжимаю руку на его футболке. Он такой теплый и сильный. Такой солидный, когда в последнее время все как желе под ногами.

— Я думаю о той ночи каждый день, — шепчет он.

Наступает тишина, когда я вспоминаю зловоние крови и смерти.

— Я тоже, — наконец признаюсь я.

Я должна была догадаться, что прошлой ночью под этой маской был дядя Кристиан, потому что однажды я видела, как он убивает людей, когда мне было четырнадцать.

Я мало что помню о том, что произошло ранее в тот день. Думаю, это был обычный день. Я легла спать, должно быть, в девять или десять, а проснулся только после двух часов ночи в своей постели с балдахином, не понимая почему.

Кто-то кричал?

Слышал ли я тяжелые, незнакомые шаги в коридорах?

Когда я села, Чесса закричала, пронзительно, но быстро заглушив. Мои братья и сестры начали плакать, и все это было слышно разгневанными мужскими голосами.

Я хотел бежать к своей семье, но дядя Кристиан научил меня никогда не бросаться вслепую на опасность. Получить оружие или получить поддержку. Я схватила телефон с тумбочки и нырнула в шкаф. С тех пор, как в возрасте одиннадцати лет я узнала, что моя семья зарабатывает деньги нелегальными методами, во мне укоренилось, что мы не вызываем полицию. Полицейским нельзя доверять. Полицейские не на нашей стороне.

Так что я позвонил кому-то получше, чем копы.

Дядя Кристиан ответил после первого звонка сонным сонным голосом. — Зеня?

Я сложил ладонь вокруг телефона и прошептал: — В доме мужчины.

Дядя Кристиан не задавал вопросов. Он даже не ответил. Долю секунды спустя я слушал мертвый эфир, но он не наполнял меня безнадежностью или паникой. Дядя Кристиан не собирался тратить время на разговоры, когда ему нужно было добраться до меня как можно быстрее.

Мгновение спустя дверца шкафа распахнулась, и огромный мужчина протянул руку и вытащил меня наружу. Я закричала и забилась в его хватке. В моей спальне было темно, и я не могла разглядеть нападавшего, но от него пахло кислым пивом с толстым слоем дешевого спрея для тела. Он смеялся, бросая меня на кровать. Он играл со мной все время, отпуская меня только для того, чтобы снова схватить и бросить обратно. Я был в ужасе, но я становился все злее и злее. Я слышал, как Чесса кричала. Я мог слышать, как мужчины смеются дальше по коридору. Они причиняли боль моей семье, и им было весело. Я совсем не слышала папу, поэтому испугалась, что он умер.

Нападавший сорвал с меня шорты и расстегнул ремень. Я знал, что произойдет, настолько, насколько мог знать четырнадцатилетний ребенок, и я чуть не вывернулся наизнанку от ужаса.

Потом я кое-что вспомнила.

Нож в моей тумбочке.

Дядя Кристиан положил его туда на всякий случай полгода назад и велел мне не рассказывать об этом папе и Чессе. У папы были старомодные представления о девочках и оружии, и Чесса беспокоилась обо всем остром, за что ее дети могли случайно зацепиться.

Я вытянула руку, рывком открыла ящик и полезла за оружием среди дневника, запасного зарядного устройства для телефона и полупустых тюбиков блеска для губ. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке, и я вскрикнула от облегчения. Одним движением я отдернул руку и направил ее прямо в нападавшего.

И он