Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник

его языка выбивают из меня стоны, между ног – мокрая лужица, и я сама вся в лужицу растеклась под его ласками. Горячая ладонь проникает между ног, и меня шарахает как от удара током. Там так все чувствительно, словно оголенный провод. Я издаю жалобные звуки, и шире развожу колени. Вчерашняя девственница, и такая развратница.

Продолжая терзать мою грудь, Матвей раздвигает пальцами складочки и растирает по ним влагу. Сводит с ума, дразнит, двигает ими то вверх, то вниз, и когда я уже срываюсь на громкий стон, медленно вводит внутрь два пальца.

– Ох, Матвей! – протяжно стону я, впиваясь ногтями в его затылок. – Боже, что ты со мной делаешь?

– Мокрая малышка! – удовлетворенно тянет он, трахая меня пальцами. – Узкая и тугая, охренеть можно!

Я задыхаюсь, откинув голову назад, двигаюсь под ним, насаживаясь глубже. Кислорода не хватает, между ног хлюпает, а горячий ком внизу живота закручивается все острее. Скорость увеличивается, пульс долбит в ушах и я, с очередным толчком пальцев, взрываюсь яркими петардами. Одна за другой!

Довольный Матвей дожидается, когда волны оргазма стихнут, и осторожно выходит из меня.

– Мне так нравится смотреть на тебя, как ты кончаешь! – снова целует меня в губы, яростно впиваясь. Дышит тяжело и надсадно. – Хочу тебя, пиздец.

Я отвечаю на его поцелуй, и желание разгорается во мне с новой силой. Я помогаю ему снять толстовку вместе с футболкой. Его торс, боже, произведение искусства. С маниакальным упорством оглаживаю все бугорки на его плечах, скольжу ниже, оглаживаю спину и добираюсь до пояса штанов. Тяну вниз резинку, Матвей приподнимается, и снимает их с себя с боксерами. Его член тяжелый и очень напряженный смотрит ровнешенько промеж моих бедер. Оторвавшись от моих губ, тянется к карману, и достает фольгированный квадратик, вскрывает его зубами и раскатывает по стволу.

Закидывает одну ногу к себе на плечо, а вторую отводит в сторону, слегка подразнив, водит головкой по половым губам и с чавканьем погружается внутрь.

Глава 27. Матвей

Удерживая Аленку за ногу, жестко насаживаю ее на себя. Ойкнув, она слегка напрягается.

– Больно? – обеспокоенно спрашиваю. Желание всадить по самые яйца бьет в пах.

– Нет, Матвей! – шепчет она. Глазищи горят огнем, щечки румяные. Горячая девочка, удовлетворенная, но это ей так кажется. Сейчас я покажу ей небо в алмазах.

Вбиваюсь в нее с оттяжкой, доставая член, тихонечко бью по чувствительной точке, и снова погружаюсь внутрь. Она горячая и тугая, стенки влагалища так плотно обхватывают мой ствол, что чуть искры из глаз не сыпятся.

– Матвей, ах, – стонет Аленка, не сводя с меня глаз. – Да, да!

Затвор срывает, и я трахаю ее во всю силу, вгоняясь до упора, задаю бешенный ритм. Тело подо мной дрожит, я сам уже на грани. Пульс разгоняется до сумасшедших пределов, перед глазами марево. Дыхание рваное, выходит из меня малыми дозами. Перед глазами упругая девичья грудь с аккуратными сосками, двигается в такт моим толчкам. Аленка распахивает широко глаза и кричит от удовольствия, уже не сдерживаясь, а затем испуганно закрывает рот ладошкой, и начинает кончать. Я двигаюсь в ней, слегка замедляясь, а затем догоняю, взрываясь с утробным стоном.

– Охереть! – шепчу я, и падаю на нее сверху. Мы влажные, счастливые. Воздух в комнате пропитан сексом и молодостью. Спустя некоторое время извлекаю член из влагалища, и снимаю презерватив, завязываю узлом. – Ты как, малышка?

– Я не знала, что это настолько прекрасно, Мотя! – счастливо шепчет она, она в уголках глаз блестят слезинки.

– Ты чего? Больно было?

– Нет, Матвей! – счастливо хохочет она. – Это я от избытка чувств. Я так тебе благодарна.

– За что?

– За то, что именно ты стал для меня первым и единственным. И показал, что такое секс.

– Эй, малышка. Мы только в самом начале пути! – чмокаю ее в нос и протягиваю влажные салфетки. Заранее подготовился, на всякий случай, и не прогадал. – Нас столько всего ждет впереди, офигеть сколько. Моя девочка, самая лучшая!

Я возвращаюсь из душа, вытягиваюсь на кровати, закидывая руку за голову, вторую просовываю под Аленкину голову, привлекая к себе. Она укладывается на мою грудь, доверчиво посапывая. Я глажу ее волосы, и затягиваюсь запахом. Пахнет она, конечно, крышесносно.

– Знаешь, – говорит она тихо, – я когда маленькая была, маму спрашивала. Как я буду перед мужчиной раздеваться. Это же стыдно.

– А мама что?

– Она сказала, что все само собой произойдет. И когда любишь, то не стыдно.

– Тебе не стыдно?

– Я немножко стесняюсь.

– Это нормально! – целую ее в макушку. – Я ведь у тебя первый. Привыкнешь. Тем более, тебе нечего стесняться. Ты фантастически красива. Великолепная грудь, талия тонкая, попка вообще отвал башки.

Член снова начинает наливаться от желания и горячего, соблазнительного тела рядом.

– Мотя, нам пора идти! – хихикает девушка, наблюдая за метаморфозами моего организма. – Охренеть, какой он. Только спал, и уже такой большой стал.

Смотрит на него восхищенно и тянет руку.

– Можно потрогать?

– Нам ведь идти пора! – тяжело дышу, от того, что проворные пальчики обхватывают ствол.

– Успеем! – сверкает глазами, и переворачивается на живот.

– Ты чего задумала?

– Хочу его поцеловать! – будничным тоном сообщает девчонка.

– Ты делала это раньше? – стону я, как представлю, что она сейчас будет погружать его в свой сладкий рот, аж яйца звенят от возбуждения.

– Дурак что ли? – прыскает Алена. – Нет, конечно. Мы же в начале пути, а я не люблю топтаться на месте.

С этими словами, целует мою грудь, обводит языком соски, влажной дорожкой опускается ниже.

– Аленка, блин! – хриплю я, обхватывая ее затылок.

Она не останавливается, а добирается до самого главного. На секунду замирает, а затем острым язычком слизывает прозрачную капельку смазки, которая жемчужной бусинкой красуется на головке. Я интуитивно дергаю пахом, она открывает рот, и погружает возбужденный член.

– Скажи мне, если что-то не так, ладно? – ненадолго отрываясь, просит девушка.

Я киваю, и толкаюсь обратно. Член гудит от напряжения, словно не трахался пятнадцать минут назад. Она осторожно обхватывает головку губами, будто примериваясь, вбирает в себя, пока я не достаю ей до горла. Желание погрузиться еще глубже аж жилы выкручивает,