Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

— Конечно, нет! — она подходит ближе, пытается взять мои руки. — Но последнее время ты такая напряженная, уставшая. Может, тебе показалось...

— Показалось? — вырываюсь из её рук. — Мне показались интимные сообщения? Показались счета за подарки, которые я никогда не получала? Показалась квартира на два миллиона?

— Тише, — шипит она, снова оглядываясь наверх. — Дети услышат.

— Дети и так все знают! — говорю я, не сдерживаясь. — Павел водил их к своей любовнице! Заставлял хранить секреты! Покупал их подарками и развлечениями, а потом рассказывал, какая мама плохая — всегда на работе, всегда уставшая!

Мама бледнеет, медленно опускается обратно на диван.

— Этого не может быть, — говорит она тихо. — Павел не мог... он же любит детей.

— Любит. По-своему. Но это не мешает ему использовать их как оружие против меня.

Долгая пауза. Мама смотрит в пол, и я вижу, как в её голове борются два образа — Павла-зятя, которого она знала тринадцать лет, и Павла-абьюзера, о котором я рассказываю.

— Покажи, — говорит она наконец. — Покажи эти... доказательства.

Сажусь рядом, открываю папку с документами. Сначала — скриншоты переписки. Мама читает молча, и с каждым сообщением её лицо становится все бледнее. Особенно болезненно она реагирует на слова Павла о том, что я «слишком занята пациентами, чтобы замечать что-то вокруг».

Потом — банковские выписки. Счета из ресторанов, которые я никогда не видела. Платежи ювелирному магазину. Перевод денег за квартиру.

— Господи, — шепчет мама, когда я заканчиваю показ. — Лена, я... я не знала.

— Никто не знал, — говорю я. — Павел умеет играть роль идеального мужа на публике. Проблема в том, что эта роль — именно что игра.

— Но почему он мне звонил? Зачем рассказывал, что ты... неадекватная?

— Потому что готовится к войне, — объясняю я. — Ему нужны союзники. Люди, которые поверят, что проблема во мне, а не в нем. Свидетели, которые в суде скажут, что я неуравновешенная мать.

Мама вздрагивает:

— Суд?

— Развод будет не мирным. Он уже начал прятать активы, настраивать против меня родственников, коллег. Распускать слухи о моем психическом здоровье.

— Но дети...

— Именно поэтому я борюсь. Чтобы защитить их от его манипуляций.

Мама молчит долго, переваривая информацию. Потом неожиданно встает, подходит ко мне, обнимает.

— Прости меня, — говорит она, и в её голосе слёзы. — Прости, что поверила ему, а не тебе.

Обнимаю её в ответ, чувствуя огромное облегчение. Наконец-то. Наконец-то кто-то из близких людей поверил мне, а не Павлу.

— Все в порядке, мам. Главное, что теперь ты знаешь правду.

— Что мне делать? — спрашивает она, отстраняясь. — Как я могу помочь?

— Просто поддерживай меня. И если он ещё раз позвонит тебе с жалобами на мою «неадекватность», скажи, что обсудила со мной ситуацию и все поняла.

— Обязательно, — кивает она. — А может, мне стоит самой поговорить с ним? Сказать, что знаю о его... о той женщине?

— Ни в коем случае! — быстро говорю я. — Это только навредит. Он поймет, что я показала тебе доказательства, и станет осторожнее. Пусть думает, что его план сработал.

Мама кивает, хотя вижу — ей хочется немедленно высказать зятю все, что она о нем думает.

— Знаешь, — говорит она задумчиво, — я всегда чувствовала, что с Павлом что-то не так. Слишком он... правильный. Слишком обаятельный с чужими людьми. Но думала, это просто особенности характера.

— Почему никогда не говорила?

— А что я могла сказать? «Дочка, твой муж слишком успешный и красивый»? — она грустно улыбается. — Ты была счастлива. По крайней мере, выглядела счастливой.

Была ли я счастлива? Или просто играла роль счастливой жены, как Павел играл роль идеального мужа? Иногда трудно отличить настоящие чувства от тех, которые, как нам кажется, мы должны испытывать.

— Мам, а ты останешься на ночь? — спрашиваю я. — Завтра суббота, можем с детьми провести день вместе. Им будет приятно.

— Конечно, — она гладит меня по волосам, как в детстве. — И знаешь что? Завтра пойдем к нотариусу. Оформим на тебя дарственную на мою квартиру. Если этот... если Павел попытается оставить тебя без крыши над головой, у тебя будет запасной вариант.

От её слов на глаза наворачиваются слёзы. Мамина двухкомнатная квартира в старом районе — не дворец, но это крыша над головой. И главное — это поддержка, конкретная, материальная поддержка, а не просто слова сочувствия.

— Спасибо, — говорю я, обнимая её. — За все.

— Это тебе спасибо, — отвечает она. — За то, что открыла мне глаза. За то, что не озлобилась на меня, когда я пришла с обвинениями.

Мы поднимаемся наверх. Устраиваю маму в гостевой комнате, приношу свежее белье, полотенца. Когда выхожу в коридор, вижу тонкую полоску света из-под двери Ники. Она не спит.

Тихонько стучу. Слышу шорох, потом:

— Войди.

Ника сидит в кровати с планшетом, но экран погашен — значит, не читала, а прислушивалась к нашему разговору с мамой.

— Привет, — говорю я, присаживаясь на край кровати. — Не спится?

— Слышала, как приехала бабушка, — признается она. — А потом вы долго разговаривали внизу. Громко.

— Прости, если разбудили.

— Не разбудили. Я не спала, — она откладывает планшет, смотрит на меня серьёзно. — Мам, бабушка поверила папе? Что ты... больная?

Моя проницательная девочка. Конечно, она все поняла.

— Сначала да, — отвечаю честно. — Но потом я показала ей доказательства, и она все поняла.

— Значит, папа звонил не только бабушке?

— Вероятно, нет.

Ника хмурится, и на её лице — взрослое понимание ситуации.

— Он пытается всех настроить против тебя. Чтобы если дело дойдет до суда, все сказали, что ты плохая мать.

— Да, — подтверждаю я. — Примерно так.

— Но у нас же есть доказательства! — возмущается она. — И я буду свидетельствовать! Расскажу, как он врал про "тетю Веронику", как заставлял нас молчать!

— Ника, — беру её за руки, — я очень ценю твою поддержку. Но ты ребёнок. Твоя задача — учиться,