В твоё доверие. По рукоять - Ди Темида

Беспорядочные связи, иногда алкоголь, отсутствие каких-либо тормозов и ограничений – в этом была вся Ким.

И лишь тогда, когда она шла на реальное задание, а не на тренировки и учения, я видела, как моя подруга меняется, становясь максимально собранной и серьёзной. Из неё в этот момент и слова выбить было нельзя. В рукопашном бою или с оружием в руках Ким, кстати, была очень опасным противником. И прекрасным наставником.

Я ее обожала. И удивлялась, что это было взаимно: дуэта Тихони и рыжей бестии не ожидал никто. Наверное, кроме Уиллсона, чьи слова наполовину тогда оказались пророческими.

Что касается меня – навыки «драки на кулаках» всё ещё оставляли желать лучшего, однако сейчас было намного проще и приятнее проходить тренировки, которые взяла на себя обязанность курировать Ким.

Эта смешная вертихвостка постоянно придумывала для меня что-то новое – даже попросила Уиллсона обустроить один из залов так, чтобы мы могли тренироваться на движущихся мишенях. Она была заботливой подругой и преданным товарищем по службе: зная, как эмоционально тяжело мне даётся очередная вылазка в лес или к фильтрам, зная о моем подсознательном страхе встретиться с чужими, Ким перед походом на ходу сочиняла какие-то ободряющие нецензурные песенки и пела их прямо в ухо, обхватив в локтевом захвате мою шею и повиснув на моей тушке.

Уиллсон грозился уволить её каждый раз, когда эта фурия нарушала дисциплину, а делалось это с завидной регулярностью.

И его рука снова и снова не поднималась списать её со счетов. Уж слишком эта несносная девчонка была хороша в своей работе. Уж слишком эффективным был наш тандем.

Ким была первоклассным снайпером, у которого мне ещё многому предстояло поучиться, и Уиллсон это нехотя, но всё же признавал.

– Есть, сэр, не занимать эфир! Но член у него был и вправду крошечный… – невзначай добавила она под конец, чем вызвала громогласный смех ещё трёх бойцов, занявших позиции в деревьях подальше от нас. Командир же зашипел в рацию что-то яростное и нечленораздельное.

Я еле слышно передернула затвор учебной винтовки, приложилась глазом к оптическому прицелу и, мгновенно найдя через красный фон обозначившихся хохотом товарищей, пустила нейростимулятор сначала в одного, затем во второго. Третьего, судя по звукам, добила Ким. Мы сработали синхронно и слаженно, как и всегда. Послышались короткие охи боли, затем шелест листвы и мягкое падение временно парализованных тел на землю.

Ух, и достанется же нам сегодня от Уиллсона…

За наши совместные выходки капитан любил наказывать особенно жестко. То подвешивал головой вниз за снаряды, то заставлял купаться в небольшом ледяном бассейне тренировочной, предварительно охладив там воду, то и вовсе оставлял дежурить на форпосте в ливень на всю ночь. Правда, ходили слухи, что за глаза, особенно когда Уиллсон слегка перебирал с алкоголем, он с умилительными слезами говорил всем вокруг, что мы с Ким для него как родные дочери. Мы же стоически делали вид, что не знали об этом.

Самым жестоким наказанием для самой Ким являлось обнуление заработанных ею дней увольнительных, когда мы могли покинуть полигон и наведаться в Штаб, а то и на Материк, где она, по её же рассказам, обычно до беспамятства напивалась в баре и просыпалась в чьей-то постели.

На моей памяти, Ким ещё ни разу не уехала и не исполнила свои греховные желания. Не считая того, что здесь на полигоне по вечерам она отрывалась со всей душой и меняла мужчин, как перчатки. Как сказал когда-то наш суровый, но в глубине души милый капитан Уиллсон: или я научу её серьезности, или она меня безрассудству. Второе осуществлялось намного быстрее, и мы с Ким вместе стремительно теряли все свои накопленные выходные дни, благодаря той или иной несуразной – с её помощью и подачи – ситуации на полигоне.

Но надо сказать, я и сама не торопилась покидать полигон и наведаться в Штаб или же на Материк… По ночам мне изредка всё ещё снился тот кошмар, всё тот же коридор, и мне казалось, что едва ступлю одной ногой за порог Штаба, как всё повторится вновь. Про второе не было и речи – когда-то я, по сути, сбежала с Материка, так какой же смысл в проведении там выходного?

А что касается встреч со старыми друзьями…

Крис так и не ответил ни на одно моё сообщение или звонок по коммуникатору за два года, и я понимала, что наши дружеские отношения если и могло что-то спасти, то только очный разговор, к которому я пока, почему-то, не была готова. Хотя, какая к чёрту дружба, столько воды утекло с церемонии окончания…

Может, оно и к лучшему. Только что-то всё-таки неприятно скребло душу – наверное, факт того, что мы так и не попрощались с ним тогда.

Что касается Шайло – она устроилась после финала сотрудником на склад, и когда последний раз, четыре или пять месяцев назад, мы списались, она только сообщила последние новости и не более, ссылаясь на огромное количество дел.

Как мне было известно с её слов – Лэндон ещё тогда давно принял предложение стать командором Дивизиона и сейчас успешно руководил порядком на Островах, частенько заезжая к нам с очередным отрядом патруля.

Однако что-то подсказывало – появлялся он, по большей части, из-за Ким, которая, наверное, впервые в жизни в упор не замечала симпатичного и серьёзного мужчину, осилившего бы составить ей достойную пару, будь она чуть благоразумнее. Любые мои попытки поговорить с ней на эту тему пресекались её крайне необычным серьёзным в этот момент взглядом, в котором сквозила затаенная боль. Будучи по натуре не надоедливой, я не стала настаивать и лезть к ней в душу, надеясь, что когда-нибудь причину столь нелестного отношения к Лэндону она расскажет сама. Пока время шло, и в этой разведке я не продвинулась ни на йоту.

Крис стал инструктором и руководил подготовкой как новобранцев, так и любых других уже действующих бойцов, кто хотел быть в форме. Он работал в прямом подчинении у Норда, и, честно говоря, я смутно представляла себе их… сотрудничество.

Норд… Висок прострелило короткой болью и вспышкой воспоминания: я забираю сыворотку из его ладони, прохожу контроль, оказываюсь на Островах…

Я подхожу к нему на пляже, и он касается моего лица…

«Эммерсона снова повысили. Он недавно стал командором Дивизиона и, говорят, Макс доверил ему практически всё, чем занимался сам, – в памяти