Когда замуж, Инка? - Лиззи Дамилула Блэкберн

Ознакомительный фрагментвсемогущий! – провозглашает она наконец, простирая руку, как она делает в нашей церкви Всеобщего Радушия, когда улавливает дуновение Святого Духа. – Сотвори то, что под силу Тебе одному! Изреки Свое слово, Отец небесный! Помолимся именем Иисуса, аминь.

Все дружно, с широко раскрытыми глазами, повторяют за ней «аминь». На кого они при этом, спрашивается, глазеют? Естественно, на меня. У рыжеволосой особы такой вид, словно она сейчас разрыдается, другая подруга Кеми бормочет: «Это ж надо!..» Две тетушки, опирающиеся своими колоссальными тылами на диван, самозабвенно поют: «Аминь ни оруко Иесу!» При моем примитивном знании языка йоруба это даже мне под силу перевести: «Аминь во имя Иисуса!» – вот что это значит. Моя матушка явно подражает восторженной героине из «Рафики»[1], а тетя Дебби… тетя Дебби донельзя довольна собой.

Жаль, что я не умею проходить сквозь стены. Ужасно хочу смыться, но нет, нельзя дать деру, когда все на тебя смотрят. На мое счастье, снова начинает играть музыка, и в центр комнаты перемещается тетя Блессинг.

– Разве не веселая вечеринка? – спрашивает она, мотая головой из стороны в сторону. – Чего застыли? Мне что, одной перед вами выплясывать? – Она стаскивает со стула Кеми, вертит ее, выделывая невесть что бедрами.

– Эге-гей, эге-гей! – Она пытается танцевать так, как раньше танцевала Кеми; вступает хор, и подруги Кеми дружно торопятся в центр комнаты. Их завывания на пиджин-инглиш имеют мало общего с текстом песенки, ягодицы у каждой ходят ходуном в индивидуальном ритме. Я тяжело вздыхаю – за последний час я сильно утомилась вздыхать.

Хорошо хоть то, что теперь всем не до меня: я пулей вылетаю из гостиной и бегу вверх по лестнице. Заберу из комнаты Кеми свой жакет – и все, можно сматываться.

– О!.. – Я замираю в двери, стараясь справиться с сердцебиением. – Не ожидала застать здесь тебя.

Моя кузина Ола стоит на коленях перед Дэниэлом, своим младшеньким.

– Привет. – Она возится с подгузниками и не смотрит на меня. – Я пришла вместе с матерью. Дэниэлу пора переодеться.

Дэниэл пищит и сучит пухлыми ножками. Я любуюсь очаровательным малышом, потом спохватываюсь и подступаю к горе одежды. Только не потерять драгоценное время!

– Рейчел здесь? А Нана? – спрашивает Ола. Как я погляжу, она в очередной раз поменяла прическу. Когда мы шатались по магазинам во второй день Рождества с ней, Рейчел и Наной, на ней был длинный черный парик. Сколько времени прошло – две недели? Тогда это было нечто в бразильском стиле. Сама я никогда не напяливаю парики, поэтому не очень в них разбираюсь. Теперь на Оле нечто волнистое, золотистое, почти до пояса. Косметика, правда, прежняя: много тонального крема, румяна, накладные ресницы. Дня не проходит, чтобы Ола не позаботилась о своей мордашке.

– Еще нет, – отвечаю я ей, тщетно роясь в чужих вещах. – Нана в самоволке. Рейчел, надеюсь, скоро придет. Ее мать внизу. Наконец-то!.. – Я вытягиваю из кучи шмоток своей жакет. Но уже поздно.

– Ты ведь не уходишь? – В спальне появляется, подтягивая на себе платье, моя мамаша, за ней вышагивает тетя Дебби. – У твоей тети и у меня к тебе разговор. – Она обхватывает меня за талию, и я моргнуть не успеваю, как оказываюсь зажатой между ними на кровати.

– Ты как, Инка? – Тетя Дебби хлопает фальшивыми ресницами. Теперь она подражает Бэмби – так я и поверила в невинность ее вопроса! – Как жизнь? То есть работа? – Она криво ухмыляется. Можно подумать, что не она возносила только что молитву века.

– Работа как работа. – На меня находит вдохновение, и я выпаливаю: – Во вторник получу повышение!

Правильнее сказать, во вторник станет известно, повысили ли меня. Но я не успеваю оговориться, потому что тетя Дебби спешит заключить меня в объятия.

– Повышение? Это чудесно, Инка!

– Первый раз слышу! – недовольно пыхтит мама.

– Кем же ты теперь будешь? – спрашивает тетушка, сверкая глазами.

– Ну… – Я бы рада сдать назад, но уже не получится. – Я буду вице-президентом. В операционном подразделении.

Мама хватается за голову.

– Вице-президентом?! Бога ради, Инка, ты вздумала командовать банком? Чтоб ты знала, это мужская работа! Совершенно не для женщины, которая хочет мужа и детей.

– Мама!.. – Я прыскаю. Ее слова – ошибка на ошибке. – Вице-президентом совсем не в этом смысле… – Только этого не хватало! – Это будет всего лишь шажок вперед по сравнению с тем, чем я занимаюсь сейчас. И вообще в Godfrey туча вице-президентов, и ни один не имеет отношения к командованию самим банком.

– А я считаю, что это победа, – говорит тетя Дебби и широко мне улыбается, а потом обращается к своей дочери: – Ола, может, поздравишь кузину?

Я виновато наблюдаю, как Ола медленно кладет в целлофановый пакет мокрый подгузник.

– Поздравляю, – говорит она с таким видом, словно метила в королевы выпускного бала, но я ее обставила.

– Видишь, какая важная штука диплом! – гнет свое тетя Дебби. – Все равно что паспорт: с ним тебе везде дорога.

Мне хочется себя ущипнуть, нажать кнопку обратной перемотки. Чего ради ты, Инка, заикнулась о своем повышении? А то ты не знаешь, что тетя Дебби все никак не простит Олу за то, что та бросила универ, когда впервые забеременела.

– А вот у Наны нет никакого диплома! – огрызается Ола, заправляя ножки Дэниэла в штанины.

Тетя Дебби издает сценический смешок.

– Нана!.. – фыркает она. – То-то она все еще вкалывает барменшей и подрабатывает в Topshop! Я тебя умоляю, Ола!

– Между прочим, она – дизайнер модной одежды, – вступаюсь я за свою лучшую подругу.

Тетя Дебби округляет глаза.

– Только в своих мечтах. – Она машет рукой. – Лучше скажи, ты собираешься завтра с матерью в церковь?

– Кто бы заглянул в мою церковь… – ворчу я, и мама корчит гримасу. Ей никогда не нравился приход Девы Марии. Не сказать чтобы она испытывала неприязнь к англиканской церкви как таковой, хотя никогда не упускает случая удивиться, как можно что-то усвоить за часовую службу, то ли дело трехчасовой марафон у пятидесятников, в церкви Всеобщего Радушия! Что настораживает маму в моей церкви – так это состав прихожан. «Как ты надеешься встретить кандидата в мужья, Инка? – любит повторять она, подчеркивая каждое свое слово хлопком в ладоши. – В этой твоей церкви одно старичье, ойбо!»[2]

– В общем, так: завтра ты отправляешься в церковь твоей матери. Хочу познакомить тебя там с одним молодым человеком по имени Алекс. Он – один из моих жильцов. Он из Бристоля, в Лондоне без году неделя. Высокий, красавчик! Он тебе понравится.

Дальше тетя Дебби расхваливает профессию Алекса: веб-дизайнер, заколачивает большие деньжищи. Мама, слушая