Кощеева гора - Елизавета Алексеевна Дворецкая

а потом Бранду это надело, он взял ее на руки и понес. Она, не возражая, даже как-то доверчиво прильнула к его плечу и опустила на него голову. Бранд перенес ее через мост, прошел к ближайшей клети – дверь и правда была закрыта, но без замка. Сгрузив Речицу наземь, Бранд толкнул дверь – та легко открылась. Сперва сам заглянул – пусто, несколько ломаных бочонков, еще какой-то сор.

– Не палаты здесь царские. – Бранд завел Речицу внутрь, поправил бочонок, чтобы на него можно было сесть, и усадил. – Удобно тебе?

– Да, хорошо. – Речица расправила плахту и улыбнулась. – И ты присядь. Не бросишь же ты меня здесь одну. Мало ли какие лихие люди забредут, а тут хоть кричи – никто не услышит… ой, там в углу крыса!

Бранд обернулся, крысы не увидел, но среди битых горшков и рваных берестяных коробов она вполне могла затаиться. Вздохнул и сел прямо на землю. Спешить ему было особо некуда, а Речица улыбалась ему с такой благодарностью, так мягко сияли в свете приоткрытой двери ее большие глаза, что было даже приятно.

– Никто тебя искать не будет? – спросил Бранд, старательно отводя глаза от ее груди, которая только что так плотно прижималась к его груди. – А то застанут нас тут вдвоем… Жениться заставят, – он ухмыльнулся, – а мне жениться еще года три нельзя.

– Почему это? – Речица явно удивилась. – Ты вон какой парень здоровый! Тебе за двадцать далеко!

– Не далеко – двадцать четыре… если отец не обсчитался.

– Или твой господин так худо вас держит, что тебе жену кормить нечем?

Речица окинула глазами его рубаху из прочного, свежего беленого льна, выкрашенного в светло-голубой цвет, даже с тонкой шелковой отделкой на вороте, и недоверчиво покачала головой: дескать, в бедность вашу не поверю.

– Держат нас хорошо, жаловаться не на что. Но я из бережатых. – Бранд склонил голову к плечу, показывая тонкую косу, заплетенную от лба назад в длинных темно-русых волосах. – Еще года три-четыре похожу. А бережатые не женятся. Если вдруг на господина кто бросится, а прикрыть будет нечем – я его прикрою собой. И что – вдову с мальцами оставлять? Мой отец потому и не женился, что до тридцати лет в бережатых проходил, а потом уже привык как-то. Да и нас с братом у него уже было двое…

– Ты сам-то смотри не привыкни! – Речица улыбнулась. – Года три-четыре… такого и подождать можно! Девка, само собой, ждать не станет, а когда спешить уже некуда, то для удалого молодца… Я бы…

Она осеклась, будто сболтнула лишнего, и прикусила губу, потом опять улыбнулась и вздохнула:

– Никто меня искать не будет. Мужа моего уж два года в живых нет, живу тут у чужих людей… ключницей, по ряду. Работать много приходится, вот разочек выбралась пройтись, и то… – Она взглянула на свою запачканную плахту. – Кабы не ты, не знаю, как бы я и ковыляла. Так бы и сидела в той луже, пока куры не склевали бы.

Они еще немного поболтали – так, ни о чем. Бранд не был ни разговорчив, ни любопытен: он не стремился задавать Речице вопросы, не желая слышать ее вопросы в ответ. К осторожности в речах, к сдержанности в болтовне с посторонними его приучили с детства. Однако приятно было смотреть на миловидное лицо Речицы, пышную грудь под тонкой сорочкой, ухоженные руки – черной работой она не занимается.

Наконец она сказала, что боль в щиколотке унялась, и Бранд снова помог ей встать.

– Вот теперь и не больно! – Она с осторожностью сделала несколько шагов по клети, уже почти не хромая, обернулась и широко улыбнулась Бранду, не выпуская его руки. – Теперь и домой можно, авось добреду.

– Может, тебя проводить?

– О! Нет, не стоит, – с явной неохотой отказалась она. – Увидят нас… сплетен не оберусь потом. Мне о своей доброй славе радеть надобно, а то никто замуж не возьмет… Знаешь, коли женка хоть немножко красивая, так чего только ни наболтают – одни из зависти, другие по злобе, что им не достанется… Я вот только…

Она замялась, не решаясь чего-то вымолвить.

– Да не бойся, – успокоил ее Бранд. – Я-то на павечерницах сплетни распускать не стану.

– Хотела бы я тебя отблагодарить…

– Да за что тут благодарить! Просто мимо шел…

– Вот что: завтра госпожа велела на ночь тесто ставить, будем пироги печь, принесу тебе парочку тепленьких. Сможешь через день опять сюда прийти? Здесь хорошо, никто не увидит…

– Да не надо мне…

– Прошу тебя! – Речица сжала его руку, просительно снизу вверх заглядывая в глаза. – Неужто ты моими пирогами погнушаешься? У меня сердце не на месте – человек мне такое добро сделал, а я ему ничего! Хвостом вильнула и ушла! Мне так поступать не с руки, не по чести! У нас пироги хорошие – грибы пошли, с грибами сделаем, с луком, с капустой, с курятиной даже – это для господина, да я для тебя приберегу парочку!

Бранд сокрушенно покрутил головой: что с тобой поделать! Пирогами с курицей его было не удивить: он уже лет шесть или семь сидел в гриднице с того края стола, где подают все то же самое, что и господину. Но зачем огорчать красивую женщину, которая так и вьется вьюном из желания отслужить за помощь?

– Придешь? – с надеждой спросила Речица.

– Приду, чего уж…

– О! – Ее глаза вспыхнули и просияли, потом с удовольствием прошлись по его лицу, широким плечам и мускулистой груди, будто предвкушая новую встречу. – Ты побудь здесь еще немного, чтобы нам вместе не выходить. А то увидят… подумают, что мы здесь таа-а-каими делами занимались! – Она в шутливом ужасе закатила глаза. – Я подальше отойду – тогда ты выходи. И смотри – не забудь.

От двери она обернулась, помахала рукой… потом в сердечном порыве поднесла кончики пальцев к губам и помахала еще раз, посылая в полет поцелуй. Бранд ухмыльнулся, а Речица скользнула за дверь и оставила его в клети одного – ждать «немного», невольно воображая эти самые «та-а-акие дела», которыми они вполне могли бы здесь заниматься…

* * *

Через день Болва снова попросил у Прияны бочонок пива, и на этот раз она велела выдать без единого вопроса, будто не придав этому значения. Сама же отметила: Болва продолжает обхаживать тех варягов, но на княжьем дворе они не показывались, Хрольв не слышал от князя ни единого намека на желание их нанять. Продолжалась некая тайная игра, но неясной оставалась ее цель. Чтобы через тех