Холодный кофе, или Одиночество Офелии Коулман - Хелена Хейл

поклеили космические обои и повесили черные шторы. Вместо туалетного столика с разбитым зеркалом я заказала роскошный письменный стол, на полках которого расставила книги. Теперь из комнаты совсем не хотелось выходить.

Учеба шла своим чередом, я вовремя выполняла все задания и прилежно посещала пары. Стипендиату прогул или падение успеваемости могли принести серьезные проблемы, вплоть до перевода на платное обучение. Аштон частенько провожал меня в кафе на переменах, а к середине октября мы узнали, что будем играть главные роли в пьесе: Гамлета и Офелию. К тому времени мне уже сняли гипс. Реймонд почти не появлялся ни в университете, ни в своей комнате (признаю, иногда я подглядывала. Возможно, чаще, чем «иногда»). Зато его отсутствие помогло мне отвлечься и с головой погрузиться в новую книгу.

Я знала, что многие люди страдают от аутофобии – боязни одиночества, и книги – первый шаг к ее преодолению. С ними можно постепенно полюбить времяпровождение наедине с собой, познать себя. Я скорее боролась с социофобией, и здесь литература помогала ничуть не меньше. Однако если раньше я писала сюжеты, чтобы убежать от реальности и переместить себя в другую вселенную, то теперь ловила себя на том, что добавляю героям больше черт тех людей, которых узнала в Принстоне. Я получила еще два отказа, но не отчаивалась, потому что чувствовала: Принстон меняет меня и мое творчество, и эти перемены мне чертовски нравились, потому что герои перестали быть картонными и обрели свою индивидуальность.

За эти почти два месяца студенческой жизни произошло столько всего, сколько не случалось в течение семи лет моего отшельничества. Я стала задумываться о том, что раньше жила не совсем своей жизнью. Я была одержима обучением самозащите. Считала дни до новой тренировки по боксу и усердно занималась, агрессивно оттачивая удары. Может, на самом деле я боролась с собой? Со своим чувством вины? Ведь после того, как мне пришлось спасать мать от пьяного вдрызг отца, в моем двенадцатилетнем разуме что-то надломилось. Во-первых, мир перевернулся – оказалось, что родитель не всегда может защитить ребенка, более того, способен даже на него напасть. Во-вторых, несколько месяцев мне пришлось провести у психолога, выворачивая душу наизнанку, чего мне совершенно не хотелось, – я с большей охотой усмиряла переживания, избивая боксерскую грушу. В один день мне пришлось повзрослеть и смириться с тем, что меня чуть не убил родной отец, что из-за него я чуть не потеряла мать.

Эта мысль не давала мне покоя, и я стала нервной, дерганой, вспыльчивой, без конца задавалась вопросом «почему?». Почему я не стала для отца причиной бросить выпивку и радоваться жизни? Почему я не стала той, ради кого он должен был исправиться? Почему мне пришлось… убить его? Да, пожалуй, вина за это лежала могильным камнем на ребрах и никогда не давала вздохнуть полной грудью. «Это была самозащита, Офелия, ты спасла нам жизнь. Ты замечательная, добрая девочка, которой пришлось сделать взрослый выбор и поступить правильно», – успокаивала мать.

Жаль, что нашим соседям и знакомым так не казалось. С того дня все стали сторониться меня, будто это я в состоянии тотального опьянения набросилась на жену и воткнула нож в ключицу дочери. Они сочли меня опасной, а его несчастным больным, которому никто не помог побороть зависимость.

Так что переехав в Принстон, я будто наполовину сдвинула каменную плиту с груди и перестала переживать о том, что встречу знакомых. Но какой-то нездоровый интерес все равно заставлял меня наблюдать за тем, как жили люди из моего прошлого.

Половина моих одноклассниц забеременели еще в старшей школе, другие пробивали себе дорогу, параллельно получая первое образование. Я узнала об этом из социальной сети, в которой зависала в ночь на тридцатое октября – накануне вечеринки по случаю Хеллоуина на территории кампуса и коммун.

Пару дней назад я выложила фото с ноутбуком в парке и указала в геолокации Принстонский университет, а сегодня заметила, что Аштон подписался на меня и оценил все (три) мои фотографии, на которых даже не было меня самой (я завела страницу совсем недавно). Первым было изображение стакана кофе на фоне коммуны, вторым – лебедя из парка, а на третьем красовался ноутбук.

Так вот, мои одноклассницы. Глядя на повзрослевших девушек, я задумалась над тем, какая она, взрослая Офелия Коулман, со стороны? У меня не было стремлений ни к бизнесу, ни к карьере, ни к раннему браку и семье. Я любила детей, но сама еще была ребенком. А еще я не представляла, как буду жить, если агенты не возьмутся за серию моих детективов.

Витая в облаках, я листала страницы своих знакомых из Принстонского университета, – а их было бесконечное множество, – и наткнулась на аккаунт Реймонда. У него было всего двадцать публикаций: машина, фото с вечеринки, машина, карты, машина и… бойцовский клуб? Пока я пыталась разглядеть фотографию, на меня вдруг напал чих. Чихнув с неестественной громкостью и уронив телефон, я увидела, что случайно подписалась на Рея. Ну, конечно, разве могло произойти иначе?!

Сообщение прилетело почти моментально:

Реймонд: «Наконец заинтересовалась мной? Как иначе объяснить, что ты разглядываешь мои фотографии ночью».

Офелия: «Я просто чихнула, так вышло».

Реймонд: «Если бы это был кто-то другой, я бы не поверил. Кстати, за мной ведь должок? Я разлил твой кофе, помнишь?»

Офелия: «Проехали. Аштон уже возместил тот убыток».

Реймонд: «Не шути со мной. Выгляни в окно».

Сердце сжалось. Совсем забыла, что Рей может находиться в нескольких футах от меня. Я ос мотрела свой прикид – пижамные штаны и гигантская футболка. Что ж, вряд ли он когда-либо лицезрел девушек в таком виде, тем более Тиану. Я отодвинула штору. Беннет стоял в одних спортивных штанах и криво улыбался. С такого расстояния при слабом свете его настольной лампы орел на ключице выглядел внушительнее. Словно вот-вот взмахнет крыльями. Я густо покраснела и улыбнулась в ответ.

Пришло сообщение.

Реймонд: «Отличный прикид, ты бы очень понравилась моей бабушке».

Я поднесла к окну средний палец.

Реймонд: «Как грубо».

Он оторвался от телефона и с ухмылкой взглянул на меня. Снова вибрация.

Реймонд: «Жду не дождусь завтрашней вечеринки».

Офелия: «Грустно, что вечеринку устраивает наша коммуна, не избежать встречи с тобой. Девочки скорее съедят крысу, чем откажутся от визита короля университета».

Реймонд: «Уверен, ты тоже скучаешь».

Я закатила глаза и всем видом показала Рею: «Ну уж нет».

Реймонд: «Твое напускное безразличие меня не трогает. Но я скучаю по твоим губам».

Я резко зашторила окно.

Офелия: «Доброй ночи, Реймонд».