Холодный кофе, или Одиночество Офелии Коулман - Хелена Хейл

усадил меня на колено и заскользил носом по шее, пока не добрался до губ. Несколько коротких поцелуев кричали о том, как трудно ему действовать столь аккуратно.

– Ты что вытворяешь? – шепнула я ему в губы, пытаясь вернуть контроль над чувствами. – Сюда могут войти!

– И что с того? – Рей невозмутимо усмехнулся и продолжил покрывать поцелуями мою шею.

У меня подкосились ноги, и я схватилась за его бицепсы, чтобы устоять.

– Так, угомонись, Джек Воробей!

– Наверное, следовало нарядиться Гарри Поттером? Тогда бы ты первой на меня набросилась. – Он провел пальцем по декольте, я покрылась мурашками, но тут же шлепнула его по руке, чтобы осознал границы дозволенного. – Прости, но я еле держусь, Офелия. Одно твое слово – и я уберу руки.

«Продолжай, умоляю…» До этого мгновения я и подумать не могла, что могу вызывать в ком-то подобное желание. Что я притягательна, сексуальна. Но и обольщаться раньше времени я не собиралась.

– Реймонд… мы можем поговорить?

Беннет провел кончиком носа вдоль моей скулы, невесомо коснулся губ, и я сильнее вцепилась в его бедра, боясь упасть в пропасть, которая вот-вот разверзнется под нами.

– Прямо сейчас? – в изнеможении простонал он. – О чем, Офелия?

– Аштон…

Реймонд сердито фыркнул и отстранился, скрестив руки на груди.

– Ты и впрямь хочешь поговорить о гребаном Холле в такой момент?!

– Нет, вообще-то о тебе, – торопливо исправилась я. Не с того я начала, черт возьми.

– А, конечно! У вас же было свидание. В университете тысячи парней на любой вкус, но ты выбрала именно его. А ведь я просил держаться от него подальше!

– Ты и от себя просил держаться подальше, – хмуро напомнила я, деловито поднимая бровь. – Я бы отчитала тебя за драку, но кто я такая, верно? Вопрос в другом. На встрече с Аштоном он поделился…

– Я понял, – прервал меня Беннет. – Холл наговорил тебе всякого обо мне, да? И что же он поведал?

– Про ваше детство, что вы росли в Техасе, что ты, Аштон и Виктор были неразлучны…

Реймонд остервенело подался вперед, схватив меня за запястья.

– Что конкретно этот подонок говорил о Викторе?

– Он просто назвал его имя, вот и все. Рей, Аштон с такой теплотой отзывался о вашем детстве, – прошептала я, – не думаю, что он хочет навредить тебе.

– Конечно, потому что он уже навредил. Офелия, вспомни, что именно он сказал тебе о брате?

– Ничего, говорю же! Лишь то, что я уже слышала – что Виктор умер, а остальное, по словам Аштона, я должна узнавать исключительно у тебя.

Реймонд ослабил хватку и опустил руки на бедра, глядя в мои глаза.

– Как там было… в «Поющих в терновнике?»

Ситуация неподходящая, но я рассмеялась упоминанию Маккалоу.

– Ты меня пугаешь, Беннет. Что будет завтра? Выяснится, что ты знаешь, кто такая Джейн Остин?

– Я пытаюсь подобрать пример! Давай, помоги мне, ты здесь литератор! Про терновник и птицу?

– «Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип[15]…» – тихо процитировала я. В ванной стало нестерпимо жарко.

– Ты мой терновник, – сказал он и кивнул моим словам. – Самый подходящий пример.

– Нет, я ворона, ты что, забыл? – с нервным смешком спросила я, пытаясь скрыть волнение, давящее на ребра так, что непонятно было, как вообще грудной клетке удается стерпеть такой натиск.

– Лия, пойдем отсюда?

– Да, пожалуй, стало слишком душно, – согласилась я.

– Нет, давай сбежим? С вечеринки?

Я колебалась минуту, затем кивнула и приоткрыла дверь, чтобы убедиться, что никто нас не заметит.

Мы выскользнули из коммуны через заднюю дверь. Мне самой не хотелось оставаться на шумной вечеринке, тем более что скрыться было негде – наша коммуна ведь сама ее организовала. Так что пират взял за руку потрепанную Белоснежку и повел к озеру. Мы преодолели расстояние от сестринства до водоема за десять минут. Журчание воды и прохлада октябрьского вечера околдовали меня, я шла с детской, счастливой улыбкой. Будто согласилась на опасную авантюру и предвкушала впечатления. Фонари хорошо освещали путь, но у кромки воды сгустилась тьма. Кроме лунных бликов и дальних дорожных огней, никаких источников света уже не было.

– Что такое? – спросил Беннет, когда ощутил, что я пялюсь на него. Сама я даже не заметила, как позволила себе такую вольность.

– Ничего, – резко встрепенулась я.

– Просто признай, что я тебе симпатичен, это не так сложно, как кажется, – все глумился он.

Я выхватила игрушечный меч из его ножен и отдубасила этого самоуверенного типа как следует. Беннет заливисто хохотал, как от щекотки, умоляя меня перестать.

– Угомонись, Офелия! И поехали в Кингстон!

– Что? – Я отбросила меч в сторону и вытащила волосы изо рта. – Ты же выпил!

– Когда? – рассмеялся он. – Пока боролся с Холлом? Разве что ты опьяняешь меня своими… своей… к черту.

Реймонд повалил меня себе на плечо и, несмотря на мои вопли, потащил в сторону братства.

– Реймонд, cosa ne pensi?![16] – сквозь зубы прошипела ему я, размышляя, как лучше извернуться так, чтобы не свернуть Беннету шею.

– Головой, – ответил он по-русски.

– Что? Что это за слово? Ты мне угрожаешь?

Реймонд громко хохотнул, запрокинув подбородок. Меня уже начинало подташнивать: пока я висела на его плече, все вокруг видела задом наперед и вверх ногами. Беннет достал что-то из кармана, и я услышала, как заводится мотор его «кадиллака». И точно, мы прошли мимо клена, который уже потерял листву и выглядел совсем жалко.

– Поставь меня на ноги, мне уже дурно! – взмолилась я.

Рей резким движением опустил меня, и мир перед глазами буквально перевернулся.

– Садись! – пригласил он, и сам подошел к машине, чтобы занять водительское место.

– Ты говоришь по-русски? – спросила я, забираясь в салон.

– Да. – Рей улыбнулся, и взгляд его сразу смягчился и подобрел. – Моя мама – русская.

– Вау! А я итальянка по папе, но до разговорного итальянского мне еще далеко. Пока умею только каркать, – пояснила я и усмехнулась, а Рей прыснул, почесав переносицу. – Свободно владеешь русским?

– Нет, но основные выражения и слова знаю, то есть смогу спросить дорогу, если вдруг окажусь в России, поблагодарить и рассказать о себе. Наизусть помню сказку «Аленький цветочек» – мама читала ее нам с Виктором в детстве.

Когда Реймонд рассказывал о семье, выражение его лица совершенно менялось. Исчезли печаль и напыщенность, осталась лишь очаровательная располагающая улыбка.

– Ни разу не слышала. О чем она?

– Своеобразная версия «Красавицы и Чудовища», – ответил он.

Я порылась в карманах ярко-желтой карнавальной юбки и вытащила сигареты, опустила окно и закурила, игнорируя недовольное пыхтение Беннета. Дорога