Пленница Повелителя Василисков - Эмили Гунн

"Меня не убьют! Пыток не будет, спасибо-спасибо! А рабыня – это хуже того, что было в первый раз? Ну и ладно, все же лучше, конечно, темниц и паршивого приятеля повелителя. Если, конечно, меня опять не перехватит подлая мамаша Адиллатисса…»

- С этого дня ты - моя собственность, - говорит Адилласс, обхватив двумя пальцами мой подбородок так, что мне приходится смотреть в его ледяные глаза. Будто и не было тех мгновений страсти между нами!

- Каждый твой шаг, слово, каждый твой вздох теперь принадлежит мне. Отныне ты живешь лишь для того, чтобы служить моему удовольствию, - отрезает василиск всякую надежду на то, что тепло, совсем недавно зарождавшееся между нами, может вернуться. – Оступишься еще раз, и даже Великое Светило не спасет тебя от моего гнева, - ведет он пальцами по моим щекам, больно сдавливая их с двух сторон.

Открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. Не знаю, что говорить. Да и что тут скажешь? Ему явно не нужен мой ответ.

***

Дальше? А дальше «принесли меня домой, оказалось я…» неумерщвляема!

По крайней мере, именно это читалось в ошарашенном взгляде Ашеселлы, с которым она изучала меня спустя сколько-то дней. Когда, отмыв и причесав, мне ПОЗВОЛИЛИ явиться пред ее высокие очи.

Но за час до этого был неприятный разговор с моей новой «прислужницей»:

- Я туда не пойду, - упиралась я, не желая вновь угодить в подземелья по случайной прихоти василисковой мамани.

- Все туньиссы, туньи, наложницы и даже рабыни, - подчеркнула моё незвидное положение рыжая дамочка, полностью отличающаяся от Нанты и Тотины, - должны присутствовать на открытии Сада Цветов. Не пойдешь – тебя отведут силой.

- И зачем там понадобилась какая-то… человеческая девушка? – не повернулся мой язык назвать себя несправедливым статусом.

Но я в самом деле не понимала, что за блажь такая! Не иначе, как способ выдернуть меня из покоев Адиллатисса и снова в какую-нибудь кучку неприятностей окунуть.

Василиск, кстати, даже слушать не стал, когда я пару раз пыталась донести до него, с чего вся эта круговая лапта с казематами началась.

Говорить вообще почти не давали больше. Либо требовали молчания, либо не дожидаясь подчинения, тут же запечатывали мне рот поцелуями. И я погружалась в полудрему сладострастия, так и не успев внятно рассказать, что помню из всего того, что было, начиная с первого дня.

Мне думается, Повелитель Василисков видел во мне теперь некий смертельно-ядовитый фрукт, который при правильном употреблении довольно вкусный. Нужно только уметь верно обезвредить и вкушать в полном безмолвии. А с этим Адиллатисс отлично справлялся…

Был лишь один момент, когда услышав мой настойчивый бубнеж про Ашеселлу и первое заключение, василиск замер и нахмурился. Однако уже через секунду продолжив стягивать с меня причудливые ткани, в которые меня для него симпатично упаковывали прислужницы.

К слову, всё еще ломаю голову над тем, почему у рабынь есть личная прислуга. Которая однако дерзит и указывает. Может, это и не камеристки вовсе, как я гордо воображаю, а смотрительницы? Бдительницы за качественным содержанием питомника Повелителя.

А вот и противненькие мысли о других обитательницах его гарема. Замучилась грызть себя этими никчемными мыслями. От меня ведь теперь и в самом деле ничего не зависит.

Хотя временами самомнение всё же поднимает во мне голову, вынуждая то огрызаться, то физически доказывать Адиллатиссу, что он не меньше зависим от меня лично, чем я от всего-то его растреклятого феромона!

- Чем больше ты дерзиш-ш-шь и артачиш-шься, - сказал он мне однажды, - тем с-с-сильнее мне хочется ссломать тебя, девочка.

- Меня зовут Лиза, - вывернулась я из его волнующего захвата, чтобы чуть отползти, скользя по шелку простыней.

- Я не запоминаю имен своих игрушек, - усмехнулся он, стянув с меня одеяло и коварно улыбаясь. – А ты теперь моя.

Нетрудно было разобраться, что шепелявит мой хвостатый недопринц в момент сильного волнения, возбуждения или злости. Одним словом, в минуты эмоциональных всплесков. Почему я легко могла заключить, что всё же волную Адиллатисса довольно ощутимо. И потом не стал бы он просто так щадить свою несостоявшуюся убийцу. Даже если бы ему какие-то там «солнечные зайчики» в темном подвале привиделись!

Это не давало упрямой надежде внутри меня погаснуть. Я могу и должна выпутаться из этой сексуальной бездумности, в которую он меня раз за разом погружает, ломая волю.

А для этого следует достучаться до Адиллатисса. Или начать искать убийц самой. Ведь кто-то же на него покушался!

- Как ты не понимаешь этого?! – спрашивала я в отчаянии.

- Волнуеш-шься за меня, девочка? – довольно облизывался он.

- Конечно, - злорадно отвечала я на такое предположение, - ведь убьют тебя, и я снова окажусь в руках невменяемых туньисс или еще кого-то из твоих друзей.

- Ш-шссс-ш, - злился он не то на упоминание о своей провальной дружбе, не то оттого, что беспокоюсь за себя, а не за него.

Но в мою комнату меня больше не отпустили. Или не прогнали. Тут уж как посмотреть.

Первый же день в новом обидном звании начался для меня с приказа Повелителя не выпускать «его девочку» из императорских покоев.

- Позвольте спросить, повелитель, - склонился опешивший Гсарр в низком поклоне.

- Говори, - разрешил Адиллатисс, завершая завтрак и готовясь удалиться.

- Наложница останется в покоях без присмотра? – с паузами выговорил тот свой вопрос.

- Она не наложница, - окинул меня василиск хозяйским взглядом. – Она моя собственность.

И довольно ухмыльнувшись, заметив моё пыхтящее от возмущения лицо, указал Гсарру на дверь. Куда и сам направился.

«Разве отравительниц оставляют одних с личными вещами спасенной жертвы?» - недоумевала я не меньше Гсарра...

***

Так вот. А сегодня непредвиденно явилась рыжая Мирилда, чтобы подготовить меня к большому приему в Поющих Садах.

И тут я обнаружила себя на распутье: с одной стороны, вновь попадать в передрягу ой как не хотелось. А Мирилда с ее многообещающей лисьей улыбочкой и близко посаженными мутно-зеленоватыми глазками идеально подходила на роль двуличной интриганки.

Но с другой стороны, мне так осточертело торчать в этой спальне! А Адиллатисс, видимо, задался целью извести меня содержанием в роли комнатной собачки и вовсе не планирует хотя бы выгуливать иногда.

Вот не знаю, кто его травил, но если то была девушка, мстившая за подобное же отношение, то ту сорвавшуюся я могу даже где-то понять…