Опекун. Тихий омут - Ана Сакру

Тая вздрогнула, уставилась на него в упор, отчаянно пытаясь пролезть под черепную коробку, прочесть мысли.

Это ведь рационально, да? Просто рационально…

Его голос охрип от того, что надо было это выдавить из себя, а не потому что он взволнован моментом.

– Просишь быть женой, а говоришь как с ребенком, – отозвалась глухо, – Даже не просишь, распоряжение даешь.

Открытая коробочка так и замерла около ее лица. Кольцо она не брала. Кир всегда очень хорошо считывал именно такие моменты, пользовался своей проницательностью. Вот и сейчас он нахмурился и темные глаза тяжело блеснули.

– Да, потому что ты и есть ребенок. Вернее моя женщина и ребенок в ней, – вкрадчиво уточнил, – Да и смотришь на мир как ребенок. Веришь, что он добр к тебе и безопасен, а это не так. И даже не задумываешься…! – неожиданно повысил голос на последних словах. Провел ладонью по лбу, прикрыв глаза. Вздохнув, снова заговорил, – Тая, ты ведь знаешь наверно, что безопасность – важнейшая базовая потребность человека. Так вот я ее не ощущаю, не ощущаю именно по отношению к тебе. Все мои силы уходят на это, все мысли крутятся там. А ты похоже так привыкла, что я закрываю эту твою потребность за тебя, что вообще не думаешь об этом. И ведешь себя как капризный ребенок, да! Мечтающий скатиться с самой высокой горки и слезно упрашивая не разрешающего родителя. Эта твоя учеба, прогулки за территорию по лесу… – И ты со мной возишься, мучаясь, да? – вспыхнула на это девушка, выдергивая свою руку из его ладони. Вот значит как он видит ее?! Это было настолько оскорбительно, что Тая задохнулась и не сразу смогла продолжить говорить, – Я правильно поняла?! К чему тогда вообще такие страдания?!!! – театрально развела руками, – Ах да, из-за денег. Как я могла забыть! – протянула, сузив бешено сверкающие глаза.

У Кира по щекам желваки прокатились. Взгляд вмиг заледенел.

– Ты сейчас все обесцениваешь. Нас обесцениваешь. Лучше остановись.

– Я обесцениваю?! – Тая ненатурально рассмеялась, лишь бы не заплакать. Внутри так больно было, – О нет, я прекрасно знаю этому всему цену! Мы оба знаем, да, Кирилл?! Было ошибкой сближаться опять с тобой. Кроме боли и пустоты я все эти две недели не ощущала ничего.

– Ничего? – прошипел Кир на это. Резко встал с плетеного кресла, теперь возвышаясь над ней, подавляя своим ростом. Речь его стала запальчивой, похожей на рычание, – Тогда это действительно было ошибкой, потому что мне казалось, что у нас все хорошо и ты меня понимаешь! Каждый гребаный вечер я пробирался по пробкам к тебе, отбирая у ночи по два часа на дорогу, а потом утром столько же, ради того, чтобы просто обнять тебя. Рассказывал про свой день то, что мог рассказать, любил тебя. И да! Я это не как секс воспринимал, а именно как занятие любовью, блять, со своей женщиной. Я думал хоть дома, с тобой у меня есть тот самый уютный уголок, где меня ждут и мне рады, а ты страдала все это время, так? Молча… – поджал губы в тонкую линию будто и сам теперь собирался делать замолчать. Махнул на Таю рукой, отвернулся, но потом, вернув зрительный контакт, снова продолжил, – Ты могла хотя бы намекнуть, что тебе чего-то не хватает, что что-то не устраивает. Но ты ведь молчала! Почему? – наклонился, уперев руки в плетеные подлокотники ее кресла. Оказался близко – близко, – Видимо потому, что мне нет смысла что-то объяснять, да, Тая? Я же бесчувственный чурбан, ничего не пойму. Так ты меня воспринимаешь? – лихорадочный взгляд темных глаз забегал по ее лицу, оставляя фантомные ожоги на вспыхнувшей девичьей коже, – Хорошо, просто отлично, – Кир криво улыбнулся, говоря это. В глазах появилась отстраненность, – Тогда так, Таисия. Вот тебе факты. Без эмоций. Мой ребенок родится с моей фамилией, и это не обсуждается. Завтра ты едешь в клинику, сдаешь анализы и берешь необходимые справки. Мы подаем на регистрацию брака по ускоренной процедуре. А после, как врач даст добро, ты улетаешь, куда я скажу, и сидишь там, пока ситуация не прояснится, и я не разрешу вернуться. Добровольно ты это сделаешь или насильно, это уж сама решай. Но будет так, как я сказал. Спроси у матери, не желавшей ложиться в клинику, она не даст соврать. И возможно, – оскалился, поддавшись к Тае еще ближе и мазнув носом по лбу. Опять отстранился, глядя в глаза, – Возможно… Когда ты трезво посмотришь на всю ситуацию через определённое время… Ты, как и она, поймешь, что я действовал сугубо в твоих интересах и действовал правильно. А что касается наших отношений… – и тут Кир осекся, смотря Тае в глаза. По лицу его словно тень пробежала, уголок губ судорожно дернулся, и он заговорил тихо и низко, – Если тебе плохо со мной, то я больше не буду навязываться. Чтобы ты не думала, я не хочу, чтобы тебе было плохо, даже если при этом мне хорошо.

Замолчал, но не отстранился. Так и нависал над девушкой, скользя болезненным взглядом по ее запрокинотому к нему лицу. Воздух между ними уплотнился так, что невозможно было вдохнуть. Напряжение звенело в каждом атоме. – Ты расстаешься со мной? И одновременно предлагаешь брак? – задрожав, спросила Тая.

У нее было такое чувство, что весь мир вокруг прямо сейчас рушится. Она ведь совсем не этого хотела! Совсем! Она хотела лишь больше тепла от него и все!

– Мне показалось, это ты расстаешься со мной, Тая, – глухо отозвался Кирилл, – Брак в таком случае просто желание узаконить своего ребенка…

И опять повисла тягучая пауза между ними. Тяжелое учащенное дыхание двоих смешивалось между собой, тепло тел соединялось в одно, а прикоснуться…страшно. Застыли в сантиметре друг от друга в ожидании встречного шага, словно боясь навредить любым лишним движением.

– Кирилл, я лишь хочу, чтобы ты любил меня, – не выдержав, просипела Тая. Всхлипнула. Сдерживаемые слёзы градом полились из глаз. – Я люблю тебя, – пробормотал хрипло. Уткнулся носом ей в висок, шумно вдохнул нежный женский запах, – Тайка, что за глупости, я очень тебя люблю. – Правда? – Да, – поцеловал в уголок глаза и отстранившись, поднял девушку с кресла. Сел туда сам, а Таю пристроил к себе на колени. Крепко обнял, баюкая и прижавшись губами ко лбу.

– Дурочка… Вишенка моя… – неразборчиво забормотал, и столько облегчения было в тембре его голоса, тепла в движениях, что Таю тоже мгновенно отпустило. Она продолжила плакать, но эти слёзы