Андреа. «Начало» - Адриана Бринн

Почти.

Я поворачиваю голову в его сторону, ожидая увидеть, как он восхищается красотой перед нами, но вместо этого он смотрит на меня. Его глаза говорят мне одно, но его действия говорят о другом.

Ух ты! Один день с ним, а я уже так запуталась и начала терять бдительность.

Это плохо.

Это очень плохо.

Я не могу себе этого позволить.

По крайней мере, не сейчас.

Особенно не с ним.

— Испуганная девушка символизирует художника, а уродливые чудовища, парящие над ней, — весь мир, — он сделал паузу, любуясь произведением. — Ну, это одна из многих интерпретаций.

Теперь мне любопытно.

— Их несколько? — спрашиваю я.

— Да, некоторые говорят, что скульптор страдал шизофренией, и девушка — это он сам, а чудовища — монстры из его прошлого. Он покончил с собой сразу после того, как закончил эту работу. Он даже не успел увидеть, как ее выставляют.

Тон Лукана до жути спокоен и печален.

— Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я его, все еще глядя на скульптуру охотящейся девушки.

Он пожимает плечами: «Я разбираюсь в искусстве».

Да, но это еще не все.

— Идем, ночь еще не закончилась, — говорит он, протягивая мне руку.

Мы не должны быть врагами, по крайней мере, сегодня.

Так что я беру его за руку и притворяюсь.

Я притворяюсь, что я не сирота.

Я притворяюсь, что я обычная девушка с обычным парнем на красивом свидании.

Просто притворяюсь.

Ночь почти закончилась, и я уже год не чувствовала такого умиротворения. Хотелось бы, чтобы каждая ночь была такой.

Я бы хотела, чтобы это чувство никогда не заканчивалось, но оно закончится.

Это всегда так.

Не знаю, как Лукан справился с этой задачей, но внутри экспозиции созвездий он попросил кого-то приготовить нам ужин. Это похоже на интерьер прекрасного итальянского ресторана.

Мы буквально ужинаем под звездами.

Он молчал весь ужин, и, на удивление, я наслаждалась тишиной. Я не против его присутствия так сильно, как думала. Возможно, я схожу с ума, и это объясняет, почему я спрашиваю о том, что не выходит у меня из головы с того момента, как Фэллон рассказала мне об этом. Как он относится к ее потере?

— Каково это? — спрашиваю я. — Потерять ее, я имею в виду? — спрашиваю я, но знаю, что не получу ответа. Лукан ни за что не доверится мне.

Незнакомец.

Враг.

Проходит несколько неловких секунд, прежде чем он удивляет меня своим ответом.

— Это было похоже на все прощания, которые мне когда-либо говорили, причем все сразу. — Вот и все. Это все, что он предлагает мне, прежде чем продолжить есть, как будто этого момента никогда не было.

Ха.

Мы продолжаем молчать, но я все время прокручиваю в голове его ответ. Как может мать бросить своих детей и никогда не оглядываться назад? Моя мама никогда бы так не поступила, только смерть разлучила нас. У нее не было выбора, но мать Лукана предпочла свободу своим детям. Я уже почти доела свою тарелку, когда Лукан спрашивает: «Если бы ты могла сейчас оказаться в любой точке мира, где бы ты была?». — Я не ожидала от него светской беседы, но ладно.

Если бы у меня было одно желание, я бы выбрала быть там, где моя мама, но я не скажу ему об этом.

— Нью-Йорк — это место, где мое сердце, — честно говорю я ему.

Лукан роняет вилку, но продолжает держать нож, который он сжимает с такой силой, что, хотя это и невозможно с научной точки зрения, он может сломать его. Он просто может.

— Я не знал, что у тебя дома есть кто-то особенный, — его тон — тон ревнивца.

— С чего бы тебе знать об этом, Лукан? Ты меня не знаешь. — Это правда.

Никто здесь не знает меня, кроме Фэллон. Все составили свое мнение обо мне по тому, что увидели на сайтах сплетен или просто по тому, что им рассказали родители. Никто не нашел времени, чтобы спросить меня, чего я хочу или что чувствую. Так что, да, они ни черта обо мне не знают. Они просто предполагают.

Он резко встает со стула и говорит: «Ты права, я тебя не знаю».

Свидание окончено.

Это было здорово, пока оно длилось.

ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

АНДРЕА

«Знаешь, я уже чертовски устала от всех». — Лип Галлагер

Прошлое

— Солнышко, я когда-нибудь рассказывала тебе, как познакомилась с твоим отцом? — говорит мама, подшивая мой костюм для зимнего школьного концерта. Я не люблю танцевать, но выражение маминого лица, когда я танцую, — это чистое счастье.

Это делает меня счастливой.

Моя мама должна больше улыбаться, она всегда делает это только для меня.

— Это как у Золушки, когда она встретила своего принца? — Мой невинный вопрос заставляет ее рассмеяться. Ее смех — мой любимый звук, когда я его слышу, я понимаю, что в моем мире все в порядке.

— Нет, любовь моя. Это было еще более волшебно. — говорит она мне, и на ее красивом лице появляется ухмылка.

— Но, мама, что может быть более волшебным, чем сказка? — спрашиваю я.

— Жизнь. Это была настоящая жизнь, солнышко, и это делает ее еще лучше, чем любая сказка, — радуется она. — Видишь ли, Андреа, принцессы не пишут свою собственную счастливую жизнь и не выбирают принца. Это делает автор, и как только книга закончена, все кончено. В реальной жизни ты можешь написать свою собственную историю, выбрать своего принца, и книга будет продолжаться до тех пор, пока бьется твое сердце. — Я поднимаю глаза и встречаю взгляд мамы. В нем столько эмоций и любви. Почему она до сих пор испытывает любовь к моему папе? Он разбил ей сердце, когда бросил нас.

— Я познакомилась с твоим отцом холодной зимней ночью в Нью-Йорке. У меня было две работы, так что я работала допоздна. Я спешила домой, пока твои бабушка и дедушка не начали беспокоиться. В те времена молодой девушке было опасно гулять одной по ночам. Я жила в очень плохом районе Бруклина.

— Я была в двух кварталах от своего дома, когда услышала, как из-за мусорного контейнера доносится мучительное ворчание мужчины. Интуиция подсказывала мне, что останавливаться и помогать незнакомцу небезопасно. Я не знала, что он сделал, чтобы оказаться в таком положении, или это была просто уловка, чтобы заставить меня остановиться и причинить мне какую-то боль, но мое глупое сердце, заставило меня остановиться и помочь незнакомцу.