Беда опера Тихого, или Женюсь на тебе, рыжая - Ульяна Николаевна Романова

Получается, история повторяется?

И что? Как мне понимать поведение Лехи сегодня? Так, что он наплевал на мнение моего старшего брата и приехал, или не наплевал и я для него все еще свидетель, которому грозит опасность? Зачем он приехал? И почему не звонил?

Я постаралась рассуждать логически.

О каких отношениях с Лехой вчера говорил Мир? О романтических? Или о расследовательных?

Может, я вчера брата неправильно поняла? А Леха, получается, просто меня защищает, поэтому приехал?

А что, если я все себе придумала, и я ему вообще не нравлюсь? А относится он ко мне как к свидетелю и сестренке друга?

С другой стороны — он обещал мне свидание.

Первое.

В морге, но это детали.

Господи, да почему так все сложно?!

Почему вообще во взрослом мире все так? Почему нельзя подойти и в лоб сказать: «ты мне нравишься» или «ты мне не нравишься»…

Зачем эти игры, манипуляции, если можно все решить одним коротким разговором?

Вот Алексей смотрел на дорогу, сосредоточенно и точно думал о дороге, а я уже всю голову сломала и, кажется, даже немного начала дымиться.

— Куда мы едем? — пробурчала я, когда окончательно устала гадать.

— Заедем кое-куда по моей работе, ладно? — устало выдохнул Леха.

— В отдел? — кисло уточнила я.

— Нет, — улыбнулся он, — на другую работу.

— У тебя две? — удивилась я.

— Вторая неофициальная, но крутиться надо. Я же не могу всегда жить в бабушкиной квартире, бабуля хотела ее Варенику оставить, — с готовностью объяснил опер.

— А какая вторая? — с любопытством спросила я, разворачиваясь к нему корпусом.

Прижала сумку к груди и ждала ответа.

— Я иногда занимаюсь частными расследованиями.

— А так разве можно? — засомневалась я.

— Официально — нет, но кто узнает? Я честный мент, взятки не беру, а есть хочется.

— Когда ты все успеваешь? Ты вообще спишь?

— Угу. Стоя. Конь я или не конь? — развеселился Леха.

— Ужасно, просто ужасно, — завелась я, — знаешь, как мой папа говорит? Что в колхозе больше всех работала лошадь, но председателем она так и не стала!

В первое мгновение у него удивленно вытянулось лицо, а потом…

Да, он снова заржал.

— Леша, — позвала я, — а ты меня зачем с собой взял? Ты меня в личные стендаперы записал, да? Вместо радио?

— Нет, тыковка, не поэтому, — отсмеялся Леха.

— А зачем? — пристала я. — Потому что я твой свидетель? Потому что мне кузнечик угрожал? Или тебе просто скучно?

— Хиросима, а другие варианты у тебя имеются? — вкрадчиво уточнил Леха.

— Имеются, — согласилась я, — и знаешь что?

— Что? — заинтересовался опер.

— Ничего, — сдулась я как воздушный шарик.

— Начала — говори, Хиросима, — строго потребовал Леха.

— Ладно, — снова вспыхнула я, — хочешь варианты — получи. Ты мне нравишься. Вот! Живи теперь с этим. И я не понимаю, что ты от меня ждешь. И чего хочешь? И приехал ты потому, что я твой свидетель и потому что кузнечик — гад? Или потому, что я тебе тоже нравлюсь? И если я тебе не нравлюсь, то перестань приезжать, я как-нибудь переживу…

Я не успела договорить. И так увлеклась собственной речью, что не сообразила, что опер Леха резко развернул машину, припарковал ее у тротуара, развернулся ко мне и посмотрел совершенно диким взглядом.

А потом вытянул руку, выхватил мою сумку, бросил ее на заднее сидение и… Поцеловал.

Когда его губы коснулись моих, я вздрогнула, широко распахнула глаза и резко выдохнула весь воздух ему в губы.

А потом я так остро почувствовала его прикосновения, что позорно задрожала. Леха сильнее сжал ладонью мой затылок, целуя очень нежно, почти невесомо, но у меня в голове случился атомный взрыв, а вернувшиеся было мысли и здравый смысл развернулись на пороге и снова ушли.

Я зажмурилась, окончательно теряя способность ориентироваться в пространстве. Весь мой мир сузился до салона автомобиля, его рук и губ, которые нежно касались моих.

И я ответила. Так, как представляла себе свой первый поцелуй. Так, как видела в кино.

Сквозь шум в ушах я могла разобрать только то, что дыхание Лехи участилось, стало тяжелым и очень горячим. А потом его язык раздвинул мои губы и коснулся моего.

И я никогда и представить не могла, что это может быть настолько приятно. Так томно и щемяще нежно.

Мне казалось, что я воспарила над собственным телом и взлетела куда-то к солнцу, когда поцелуй стал настойчивее. И чуть грубее.

Леха нежно поглаживал мою шею, продолжая целовать, а я как котенок тянулась за его рукой, мысленно требуя не прекращать. Не останавливаться.

Мне так нравились его прикосновения, от которых мурашки по всему телу вальсировали. И самой захотелось к нему прикоснуться.

Я робко подняла руки, упираясь ладонями ему в плечи. Леха дернулся, когда я переместила ладонь на его шею и, кажется, немного сошел с ума, когда я провела пальцами по короткому ежику волос — судя по тому, как он сам задрожал.

Я не знаю, сколько времени мы целовались. Наверное, недолго.

Алексей остановился на несколько секунд. Отдышался, прижимаясь губами к моим губам, и прошептал:

— Очень нравишься, тыковка. Даже не представляешь, насколько…

Глава 28

Алексей

Как из рая попасть прямиком в адский котел? Очень просто — нужно оторваться от ее губ и постараться отдышаться. И как-то договориться с отдельными частями тела о том, что не время, не место и она еще не готова к такому развитию наших отношений.

А я готов. Давно. С того дня, как она моей женой назвалась, решил, что моя будет. Хотел все красиво сделать, решить проблемы с ее безопасностью и сосредоточиться на личной жизни с ней, но Хиросима, как всегда, удивила.

Я каждый раз поражался все сильнее. Быть настолько честной, открытой и бесхитростной, при этом обладая взрывным и упрямым характером…

И, кажется, в ее прямоту я тоже начал влюбляться. И в нежелание играть в игры. Не неумение, а нежелание, протест. В ее мире все было просто и понятно: нравится — скажи.

И наверное, мне, взрослому дяде, стоило у нее этому поучиться.

Я некоторое время тупо пялился на стену дома напротив, выжидая, когда младший товарищ перестанет стоять по стойке «смирно», как правильный солдат перед генералом.

Когда меня немного отпустило, я посмотрел на пришибленную и непривычно тихую Хиросиму, которая касалась губ кончиками пальцев и явно ушла глубоко в свои мысли.