Шестнадцать - Анна Чиж-Литаш

Таня демонстративно закатила глаза.

Репетиция закончилась в начале седьмого вечера. На улице уже было темно. Возле уличных фонарей кружилась белая вата, которую кто-то сверху медленно бросал на землю. Таня, сложив руки на груди, стояла возле широкого окна актового зала и смотрела на заснеженные дорожки, по которым бежали пешеходы.

— Все записали? — Оксана Николаевна важно расхаживала вдоль сцены. — Следующая репетиция в пятницу после уроков. И выучите текст. Лемешевская, тебя это тоже касается. Я видела, как ты жевала воздух. Тексты еще неделю назад раздала. Ау, ты слышишь меня?

Таня нехотя оторвала взгляд от окна и повернулась к учителю.

— Да поняла я, поняла, — в конце фразы она громко цокнула языком.

— Ты мне не цокай! Где твой текст?

— Дома забыла.

— Ага, дома. Ты его в глаза не видела, когда я их раздавала, тобой на уроке даже и не пахло. Кстати, прекрати так сильно поливать себя духами. Невозможно дышать! — Оксана Николаевна подняла руки вверх. — Ты куда пришла, в школу или на танцульки?

— Что вы пристали ко мне? — Таня поставила руки на талию и вздернула подбородок. — Таня, это! Таня, то! Достали!

— Это ты достала постоянно прогуливать и опаздывать! — от возмущения ее челюсть уехала вперед. — Я матери твоей все расскажу! — было заметно, что она нервничает. — Хотя, толку ей рассказывать! Ты же и мать за пояс заткнешь! Засранка!

— Сама такая! — заорала Таня и направилась к выходу. Проходя мимо классной, остановилась, наклонилась над ней и снова прокричала — сама такая.

— Сумасшедшая, — проорала ей вслед Оксана Николаевна, снимая очки и протирая стекла, которые были идеально чистыми.

Алена заметила, что ее руки дрожали. Девушка опустила голову и не поднимала до тех пор, пока учитель не отпустила их домой. Уже на коридоре подошла к Карине и задала ей два вопроса:

— Что с Таней?

— Я не знаю.

— Где Катя?

— Я не знаю.

Карина, забросив рюкзак на спину, быстро шла по коридору. Алена побежала за ней. Пока пыталась догнать подругу, думала о том, как сильно устала.

Таня сидела на корточках под балконом дома напротив и курила. Девочки знали, что она там. Увидев издалека огонек в темноте, поспешили к ней.

— Что с тобой? — Карина чиркнула зажигалкой и присела рядом.

— А что с тобой? — слова камнем полетели Карине в лицо. — А с тобой? — она кивнула головой в сторону Алены.

Карина молчала, медленно выдыхая дым. Алена боялась сделать шаг, вспоминая, как ночью босиком стояла на этом же месте. Во рту собралась слюна. Она была горькой, словно за раз выкурила несколько сигарет.

— Где Катя? — Карина посмотрела на Таню.

— Где Катя? — повторила Таня.

Тишина.

— Я устала, — спустя минуту сказала Синичкина. — Я очень устала, — она присела на корточки, облокотившись спиной о стену дома. — Вы раньше разговаривали, как все нормальные люди? Не просто «Привет», «Пока», «Как дела?». А по-настоящему.

— По-настоящему? — Карина ухмыльнулась. — Ты знаешь, как это?

— Я знаю, — Алена повысила голос.

— Научи нас.

Сквозь мрак она всматривалась в лицо Карины, пытаясь разглядеть усмешку.

— Это когда люди разговаривают, делятся проблемами и потом вместе придумывают, как преодолеть трудности.

— Да ладно, — Танин голос нарушил тишину.

— Да! А вы все молчите! Все продолжают молчать, делая вид, что ничего не происходит. Где Катя? Ай, пофиг! Что с Таней? Забейте! А что это у Карины с лицом? Да наплевать! Ой, а чего Синичкина неделю в школу не ходит? На фига звонить — объявится! — Алена закрыла лицо руками. — Почему мы все молчали, когда Катю избил ее бывший парень? — спросила она. Мы вообще разговаривали с ней после этого? Почему даже я с ней не разговаривала? Почему?

Все молчали, слушая тихие, но столь важные фразы. Алена говорила долго, в основном повторяя одни и те же слова. Остальные молчали. Лишь треск сигарет выдавал их присутствие.

Старая девятиэтажка, затерянная среди множества других домов спального квартала. Балкон на первом этаже, застекленный потрескавшимися от времени рамами. Под ним — три девчонки. Три мерцающих огонька. Вокруг серо-белый снег и черные дорожки, ведущие к школе. Небо не грозное, но хмурое: вывесило тучные облака. Ветер, наверное, уснул: лишь от похрапывания подрагивают голые ветки. Луны не видно, свет дарят только далекие фонари, стоящие вдоль проезжей части.

Три черных силуэта виднелись под балконной плитой. Огоньков уже не было. Звуков тоже.

Они шли по длинной дорожке. Карина вышагивала по широкому бордюру, шаркая ногами. Алена с Таней семенили сзади.

— Может, встретимся на выходных? — Карина остановилась. — Поговорим… — она пожала плечами.

— Можно, — Танин голос вздрогнул. — Мать дома будет?

— Не знаю. Какая разница, — она вырисовывала на снегу круг. — Синичкина, ты как?

— Давно пора уже.

— Ишь ты какая! — Карина подошла к ней и слегка толкнула в плечо. — Таня, ты слышала, каким голосом она сказала? Я, по-моему, услышала нотки смелости? — она обняла Алену за плечи и потрясла. Алена рассмеялась. — Таня, ты слышала? — Карина обернулась, пытаясь найти подругу. — Куда она делась?

Таня уверенным шагом направлялась в сторону дома. Она была похожа на пружину. От быстрой ходьбы и высоких каблуков колени сильно сгибались, и чтобы сделать следующий шаг приходилось прикладывать усилия.

— Ты куда, — Карина рванула с места. Алена за ней. — Она обиделась? — на ходу спросила она. — Эй, дурочка, стой!

Таня шла, не оборачиваясь. Подбежав к урнам, которые в ряд стояли возле дома, остановилась. Несколько секунд девушка молча всматривалась в темноту, а потом закричала. Девочки подлетели к ней.

Алена не сразу поняла, что происходит. Во дворе было темно, и она могла различать только силуэты.

— Я же тебя просила! — Танин голос взрывал дремавший двор. — Как ты можешь!

— Что случилось? — спросила Карина.

— Она случилась! Она! — Таня держала за локоть женщину, била ее по спине, рукам и голове. — Она!

Карина и Алена не сразу поняли, о ком идет речь. Женщина стояла к ним спиной. На ней был надет старый коричневый полушубок в катышках. Голова спрятана под вязаный платок. Таня дернула ее и развернула лицом.

— Это мама! Моя мама! — она перешла на визг. Тушь стекала по ее лицу ручьями. — Моя мама роется в мусорке в нашем дворе.

Алена опустила глаза и посмотрела на тележку, на ней аккуратно были утрамбованы пласты картона. На ручке висела дорожная сумка, из которой торчали бутылки. Алена перевела взгляд на женщину и чуть не завыла. В голубых глазах было столько боли, что она волнами