Огонь в его душе - Руби Диксон

— Гвен.

Моя пара издает разочарованный звук и поднимает распухшую руку, чтобы указать на одну коробку в частности. Она произносит мягкое человеческое слово, и ее глаза снова покрываются испариной, а рот хмурый. Очень хорошо. Я беру одну из коробок и протягиваю ей, но она снова что -то бормочет мне и показывает, что я должен это осмотреть. Я бы предпочел посмотреть ей в глаза, чтобы понять, что ее беспокоит, но я потакаю ей. Я подношу коробку к носу и нюхаю ее, гадая, что именно я должен обнаружить.

Это… пахнет человеческими вещами. Они все так пахнут. Я хмурюсь и подношу это ей под нос, чтобы она тоже могла понюхать, на случай, если это то, чего она хочет.

Ее рот дергается, как будто ей это кажется забавным, и она качает головой. Тогда никакого обнюхивания. Что -то еще. Чтобы развеселить ее, я более внимательно рассматриваю коробку. На лицевой стороне есть фотография, которая меня удивляет: мужчина показывает руку, покрытую чем -то вроде коричневой повязки. Я с любопытством смотрю на него, а затем протягиваю ей. «Ты знаешь этого мужчину? Он заперт внутри с помощью плохой магии?»

Она снова указывает на предмет в моей руке, а затем издает звук разочарования и пытается вырвать его у меня из рук.

Я сбит с толку. «Ты не можешь это есть! Это не пахнет едой».

Гвен издает звук разочарования.

«Да, что ж, ты можешь злиться на меня, но даже я не настолько безумен, чтобы съесть коробку». Я встряхиваю ее, слыша мягкий стук внутри. Я много лет не мог прийти в себя, но смутное воспоминание мелькает в моей голове. Подарок. Мой отец дарит моей матери маленькую красочную коробочку. Ее восторг.

Ах.

Я протягиваю это ей, довольный и ожидающий, что Гвен осыплет меня ласками.

Вместо этого она делает раздраженное лицо.

Нет? Возможно, это безумие подсказывает мне такие вещи. Раздраженный, я бросаю коробку с мужчиной на землю, злясь на себя и свой затуманенный разум. Почему я не могу мыслить ясно? Почему? Я пытаюсь сосредоточиться, вспомнить лицо моего отца… но в моем воображении он выглядит как мужчина на лицевой стороне коробки, вплоть до самодовольной ухмылки и странного обхвата руками.

Человеческая вонь искажает мой разум.

Гвен произносит одно из своих сердитых слов, из ее глаз снова льется пот. Она выглядит такой печальной, ее плечи поникли от уныния.

Я ненавижу это. Я ненавижу, что не могу доставить ей удовольствие. Я ломаю голову, пытаясь сообразить. Чего она хочет? Что? Я прижимаю кулак ко лбу, желая, чтобы знание вернулось ко мне, но нет ничего, кроме пустоты. Пустота и надвигающийся шторм ждут на задворках моих мыслей. Облака ждут, чтобы увести меня от нее, я знаю. Если они так сделают , я забуду ее имя — Гвен, это Гвен — и ее красивое смуглое лицо, ее красивые карие глаза, которые не меняют цвет, но все равно остаются прекрасными, и ее мягкие руки. Я хочу запомнить все это.

Я должен попробовать еще раз, хотя бы для того, чтобы, что бы ни было в этой коробке, у нее не потели глаза. Наблюдая за ней, я снова беру коробку.

Она издает счастливый звук, звук согласия. «Да!»

Довольный, я предлагаю это ей, но она качает головой, не пытаясь съесть. Она… пытается меня накормить? Так вот для чего это ?

Какая агрессивная черта у женщины. Я поражен… и доволен. Это часть ее гнездового плана — ухаживать за мной, как будто она доминирующий охотник в нашей паре?

Возбуждает. Я похотливо рычу и беру кусочек из коробки.

Ее взгляд, полный крайнего изумления, почти так же удивителен, как мягкий вкус… дерева? Который наполняет мой рот. Нет, не дерева. Чего -то более мягкого и менее приятного, гораздо более мягкого и безвкусного. Я выплевываю его на землю и провожу по языку, как будто моя рука может каким -то образом удалить ужасный вкус.

Гвен бросает на меня еще один раздраженный взгляд и слабо указывает своими больными руками на то, что внутри.

Это маленькая коричневая булочка, которая пахнет одинаково несъедобно. Я нюхаю ее, и когда она указывает на фотографию человеческого мужчины на обложке, я снова изучаю ее.

Ааа. Теперь я понимаю. Это чехол для руки. Зачем людям прятать ее в таком глупо выглядящем контейнере, выше моего понимания, но люди делают очень много вещей, недоступных восприятию дракони.

Я разворачиваю обертку и еще раз вглядываюсь в фотографию мужчины. У него на запястье обмотана эта уродливая штука, и на ней красные отметины, которые выглядят так, как будто указывают на боль. Странные люди. Я протягиваю обертку своей паре , а затем понимаю, что она не может ее взять. Конечно. Вот почему я ей нужен. Я урчу от удовольствия при этой мысли, а затем чувствую смущение. Она хочет моей помощи, потому что ей больно, и неправильно получать удовольствие от таких вещей, каким бы разбитым ни был мой разум.

«Я бы предпочел, чтобы мне было больно, а не тебе, — говорю я ей сотни раз про себя. — Я бы никогда не захотел твоей боли. Ни за что».

Гвен стоит очень неподвижно, пока я осторожно оборачиваю коричневую штуку вокруг ее распухшего запястья. Время от времени я смотрю на нее, ожидая указаний, и она быстро указывает, следует ли мне затянуть ее потуже или ослабить, несколькими странными жестами, которые достаточно легко понять, несмотря на наш языковой барьер. В конце концов, чехол на руку надет , и она настаивает на том, чтобы надеть такой же на другое запястье, и я снова ухаживаю за ней.

Однако, когда она закутана в коричневые чехлы , ее глаза не перестают потеть. Она изучает свои руки и качает головой, поэтому я решаю, что должен осмотреть ее глаза вместо нее. Я беру ее за плечи и удерживаю неподвижно, затем заглядываю в них. Они покраснели по краям и припухли.

Мне это совсем не нравится. «Ты перегрелась? Заболела ?»

Она отвергает мои опасения, пробормотав что -то , а затем просто беспомощно смотрит на свои руки. Я знаю, что она чувствует — я бы все отдал , чтобы исправить это для нее. Поэтому я глажу ее по волосам и по плечу, пытаясь дать ей понять, что я здесь