Мир на костях и пепле - Mary Hutcherson

— В тот момент, когда Эффи вытянула ваши с Прим имена на Жатве. — Пит улыбается, глядя себе под ноги. — У нас никогда не было контроля над ситуацией. Мы просто были пешками в чужих руках.

— Да, наверное, ты права. Для меня было важно не плясать под их дудку, помнишь? — я киваю, вспоминая ночь перед первыми Играми. — Это отец сказал мне на прощание, и я так зацепился за эти слова, что было даже поверил, будто смогу. Но ты права, шансов не было изначально.

Ненадолго между нами повисает молчание, нарушаемое только шелестом листьев и шуршанием гальки, которую Пит ковыряет носком ботинка. В конце концов, я не выдерживаю первая и спрашиваю, найдется ли для завтра для меня работа в городе, раз я освобождена от роли няньки.

— Там всегда есть, чем заняться, — отвечает сосед, и после недолгой паузы мы все-таки расцепляем наши руки, прощаемся и расходимся по своим домам.

И это остается правдой совсем ненадолго, ведь уже в середине следующей недели в Дистрикт прибывает два поезда подряд, переполненных строителями и другими рабочими с семьями, которые буквально отбирают работу у меня и Пита, а еще у десятка других местных. И если остальные рады возможности отдохнуть от выматывающего труда и заняться обустройством своей новой жизни, мы маемся в Деревне, лениво наблюдая, как ее обживают новые соседи. Они хоть и сторонятся нас, но делают это явно не из-за пренебрежения, а будто просто не хотят беспокоить лишний раз. Аллея наполняется звонкими детскими голосами, разговорами и прочей возней, но меня это, к собственному удивлению, вовсе не раздражает. В отличие от Хеймитча, который теперь ноет в два раза больше, находя тысячу причин, почему раньше нам всем жилось лучше и спокойнее. И даже коньяк в утреннем кофе не может унять его тоску по одинокой заброшенной Деревне, где ничьи собаки не лаяли через забор на его бесценных гусей.

К счастью, Пит быстро придумывает ему увлечение, и теперь они каждый день из подручных средств строят птичник, чтобы никто не нарушал спокойствия этих «умнейших», по уверению ментора, созданий. Я тоже делаю вид, что активно участвую в стройке, но на самом деле просто провожу время с Питом, в тайне надеясь, что с первого раза у них ничего не выйдет, и придется все делать заново, чтобы не изобретать новых способов постоянно быть вместе.

После той ночи мы ни разу не оставались наедине слишком надолго, и это порождает в моей голове все новые и новые вопросы каждый день. Я теряю терпение и уверенность, хотя ничего плохого не происходит. Мы много болтаем, Пит каждый день открывает в своей памяти потерянные уголки, все также задает вопросы и внимательно выслушивает наши ответы, полностью доверяя и мне, и Хеймитчу. Порой мы касаемся неприятных и болезненных тем, связанных с фальшивой помолвкой и другой ложью, в которой мы буквально купали зрителей во всем Панеме, и я каждый раз жду хоть капельку злости или обиды, исходящей от напарника, но это больше его не ранит. И после таких разговоров, кажется, только я плачу ночью, жалея то ли себя, то ли Пита, то ли утерянные навсегда чувства.

Проходит большая часть лета, когда птичник почти готов, а я уже по-настоящему боюсь, что наше общение никогда не перестанет быть исключительно дружеским. Дистрикт-12 за это время меняется до неузнаваемости, а скорость восстановления построек порой просто поражает. Нам присылают еще больше техники и материалов, а совсем недавно прибывает еще около тридцати строителей из Капитолия для начала возведения фармацевтической фабрики, которая займет территорию бывшего Шлака. Местные жители в большей своей части получают новые жилища, а остальные либо временно поселяются у соседей, либо обитают в палаточном лагере, благо погода позволяет не мерзнуть даже ночью. Деревня Победителей, которую теперь называют Деревней Строителей, а не психиатричкой, как уверял Хеймитч, дарит пристанище огромному количеству семей, которые вдыхают жизнь в это гиблое место. Люди сажают на участках возле своих домов съедобные растения, заводят небольшие хозяйства, украшают клумбы разноцветными полевыми кустиками, и мне уже тяжело вспомнить, как выглядело это место несколько месяцев назад. Я даже завожу дружбу с несколькими соседями, которые оказываются замечательными и добродушными людьми. Их жизни в точности как и наши были сожжены в огне Революции, и они покинули свои частично разрушенные дистрикты, чтобы начать жить вдали от болезненных воспоминаний, поэтому мы быстро находим общий язык, будто связанные одной нитью. А двое десятилетних близнецов — сыновья всегда широко улыбающийся женщины из пятого дистрикта — каждый день упрашивают меня научить их стрелять из лука или взять с собой в лес. Наконец я сдаюсь и оборудую на заднем дворе самодельные мишени, в которые они часами стреляют из игрушечных луков, пока мать силой не утаскивает их домой, извиняясь тысячу раз за надоедливость своих сорванцов.

Все вокруг меняется, кроме наших с Питом отношений. Он не проявляет никакой инициативы, а я снова не решаюсь сделать первый шаг, чтобы не быть отвергнутой, ведь пережить потерю такого стабильного общения, которое выстроилось у нас сейчас, просто не смогу.

Мысленно я часто возвращаюсь в вечер нашего последнего поцелуя, восстанавливая в голове последовательность картинок, чтобы в очередной раз убедить себя, что все это не плод моей больной фантазии. Кроме того, эти воспоминания мучают меня еще и во снах. Иногда это кошмары, в которых Пит не сдерживается и душит меня, пока я безвольно трепыхаюсь, утеряв способность сопротивляться. Но чаще всего это совсем другие сны. После них стоит только Питу взглянуть мне в глаза, как я заливаюсь краской, будто он может прочитать мои мысли и узнать все подробности прошедшей ночи. Эти сновидения не дарят покоя, а только зарождают еще большую тоску внутри, унять которую может только один человек, мирно посапывающий в доме напротив.

На днях по случайным обстоятельствам мы оказываемся с Питом в моем доме за завтраком только вдвоем, потому что Сэй помогает в распределении присланного провианта, а Хеймитч настолько бурно отмечает с одним из наших соседей завершение строительства птичника, что на следующий день просыпается только после обеда. И все проходит гладко, но не более того. А когда я позже предлагаю свою помощь с выпечкой, которую теперь заказывают у него постоянно, Пит вежливо отказывается, ссылаясь на то, что у меня и так полно дел. Приходится согласиться и сделать вид, что эти дела на самом деле существуют.

Сегодняшний ужин дома