Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля - Наталия Романова

class="p1">Следующей была мастерская. Для лучшего обзора Ляля распахнула жалюзи на окнах, впустив солнечный свет в просторную комнату. Несколько холстов на мольбертах, все в красно-жёлтых тонах далёкой, ставшей воспоминаниями пустыни. На одном ветки цветущего жасмина в загорелых, мужских пальцах. Велюровая бумага, где пастелью изображены всё те же виды, пейзажи с бескрайним горизонтом, силуэты военных, их движения, улыбки, морщинки у глаз, взгляды. Вот-вот оживут, обрушат богатырский смех, безобидные, и порой непотребные шуточки.

Наконец спальня с двуспальной кроватью, с подголовником у стены. Низкие, узкие комоды вдоль стен, несколько банкеток, высокое зеркало, столик для девичьих радостей, скрытая дверь в гардеробную. На диване, делящем пространство, лежала брошенная впопыхах розовая шёлковая майка с кружевом и полупрозрачные, кружевные шорты.

В общем-то, комфортная пижама для душных ночей, которые опустились на город, в свете мужского взгляда становилась провоцирующим неглиже.

Виктор выразительно кашлянул, посмотрел в упор на застывшую Лялю, разглядывающую розовый комплект, словно видела его впервые, тяжело сглотнул, грудь выразительно приподнялась и опустилась, крупные ладони дрогнули. В это же мгновение он резко развернулся, вышел из спальни, заставляя Лялю рвануть за ним.

Он же не уйдёт из-за… Господи, о чём она думает…

Конечно, Гусь не уйдёт, увидев порочный комплект… Да какой же он порочный? Ляля, возьми себя в руки!

Ты взрослая женщина, хорошо, почти женщина. Не гимназистка ведь! Один раз эрегированный член наблюдала! А Гусь столько женского белья за свою жизнь видел, сколько в La rinascente в Милане не бывало.

– Могу я принять у тебя душ? – вдруг остановившись, хрипло проговорил Виктор, поворачиваясь к ней. – Дорога была долгой…

– Да, конечно, – истово закивала Ляля. – Вот! – распахнула она дверь ванной комнаты. – Там всё найдёшь, полотенце, шампунь, гель… – запнулась она, судорожно соображая, что ещё нужно.

Бритва? Не было у неё бритвенных принадлежностей, в век лазерной эпиляции не актуально.

– У меня своё, – кивнул Виктор, дёрнул из рюкзака туго запечатанную небольшую сумку и скрылся за дверями ванной комнаты.

Ляля рванула в кухню, судорожно выпила стакан воды, укусила себя за губу, ущипнула за руку, чтобы прийти в себя.

Так, это не сон. Не сон. Капитан Виктор Бисаров действительно в её квартире, в её ванной. Голый!

Ой-ой-ой…

Срочно нужно отвлечься! Ну же, Валерия Степановна, ты дочь офицера, сестра офицеров, должна знать, что происходит, когда мужчины возвращаются домой из командировки, помимо… помимо того, что не выходило из головы, вообще не покидало, никак.

Ой-ой-ой…

Заглянула в холодильник, провела ревизию кухонных шкафов, достала нужные продукты, какие нашла. Не Алексеево «как у мамки», но тоже должно получиться неплохо…

Виктор появился в кухне минут через пятнадцать. Ляля вовсю суетилась у плиты, не столько с желанием накормить своего мужчину – чтобы накормить, достаточно заказать доставку, привезут хоть носорога в брусничном маринаде на вертеле, – а чтобы отвлечься от мыслей о голом Викторе Бисарове.

Ой-ой-ой…

– А я, ты знаешь, не ждала гостей, но есть том-ям, остался со вчерашнего дня, сама готовила. Слава говорит, я лучший в Москве том-ям готовлю. Будешь? Паэлью приготовлю с морепродуктами или курицей. Ты с чем хочешь, с морепродуктами или курицей? Можно мясо ещё заказать. Игнат, когда в гости заезжал, заказывал шашлык в грузинской кухне, где-то флаер оставался… он ещё сказал: «пригодится». Видишь, пригодилось. Вот же, на холодильнике висит. Флаер, не Игнат, конечно же! – на одном дыхании выпалила Ляля, не понимая, что несёт.

Том-ям, паэлья, Игнат, грузинская кухня, флаер на холодильнике…

– Всё буду, – кивнул Виктор. – Я голодный, не представляешь, какой.

Ляля замерла, разглядывая то, что видит. Капитан был в серых тренировочных штанах, с голым, загорелым торсом, явив миру прокаченные мышцы груди и кубики пресса, на котором застыли капельки воды. Белая футболка небрежно перекинута через плечо, как ненужная тряпица.

– Ляль… – почти простонал Гусь.

Выключил конфорку плиты одним движением. Придвинулся ближе, обхватил одной рукой, вдавил в своё сильное тело, пахнущее гелем для душа и нарастающей тестостероновой атакой, которую явственно ощущала Ляля.

Чувствовала каждой клеточкой тела, хотела её, желала не только телом, но и умом, душой, сердцем.

– … Поцелую тебя, – глухо произнёс он, наверняка спросил, но получилось, что поставил в известность.

В то же мгновение Ляля сама закинула руки на мужские плечи, поднялась на цыпочки и запрокинула голову для поцелуя, потому что хотела его, как ничего, никогда в жизни не желала.

Глава 19

Они продолжали и продолжали целоваться. Ляля чувствовала каждое движение губ, языка, ловила их, подстраивалась, краем сознания удивляясь себе. Неужели это она?

Но это была именно она. Именно она порывисто отвечала, впускала в свой рот мужской язык, позволяла хозяйничать, принимая, как самую ценную награду, изысканное лакомство.

Гладила по горячей шее, пальцами ощущала немного колючий, коротко стриженый затылок, отросшие волосы на макушке, дотрагивалась до раковин ушей, вызывая судорожные выдохи. Хаотично водила по оголённым плечам, груди. Вжималась в крепкое, сильное тело, тёрлась, как оголодавшая по весне кошка.

Виктор подхватил Лялю на руки, не чувствуя веса, продолжал целовать, двинулся в сторону спальни. Ей бы остановить капитана, сказать твёрдое и однозначное «нет», но ничего подобного она произносить не собиралась.

Ляля всегда знала, что её первый раз будет с любимым человеком, иначе просто быть не могло. Она любила Виктора Бисарова. И то, что он не вписывался в выпестованный идеал – неважно. Важно то, что она любила его, выбирала его, то, что это правильно.

С ним, здесь, сейчас – правильно.

Виктор уселся на кровать, посадил Лялю к себе на колени, перекинул одну её ногу, вынуждая обхватить его ногами, прижал грудью к груди. Каждое движение – не отрывая своих губ от её. Словно помешанный, целовал, целовал, целовал, будто пил с губ колодезную воду, проведя много суток в пустыне, без капли влаги, испытывая невыносимую жажду.

– Тебе, наверное, нельзя, – оторвавшись от губ Ляли, хрипло сказал он, посмотрел внимательно в глаза, опустил губы к ключице, провёл там, оставляя влажный, горячий поцелуй.

– Что нельзя? – не поняла Ляля.

Прямо сейчас она плохо соображала. Вся она, начиная с мыслей, заканчивая телом, напоминала податливую субстанцию. Ничего не понимающую, не контролирующую, которая отдавалась чувственным порывам, отринув любые сомнения и стыд.

В чём ей было сомневаться? В своих чувствах она была уверена, как никогда, ни в чём. В капитане? В Викторе Бисарове с позывным «Гусь», потому что любит обниматься? В наглом и самоуверенном, сильном и выносливом, храбром и добром, нежном и удивительно чутком ничуть не сомневалась.

– До свадьбы нельзя, – Виктор серьёзно посмотрел на