Император ярости - Джаггер Коул

Он хватает мои запястья, прижимает их над головой, наклоняясь к моей шее. Я кричу, когда чувствую, как его зубы впиваются в меня, прокалывая кожу. Чувствую тепло, исходящее от него, грубую, дикую энергию. Мой страх не исчез полностью — он мутировал во что-то другое. Что-то более темное, что пугает меня совершенно по-другому.

Я должна остановить это. Должна сказать слово и закончить это.

Но я не делаю этого.

Вместо этого запрокидываю голову, задыхаясь, когда Мал сначала терзает мою шею, затем опускает губы к моим соскам. Я кричу, моя спина непроизвольно выгибается, когда он кусает нежный розовый сосок и втягивает его в рот. Он играет языком с моим пирсингом, грубо крутит его, посылая взрывное электрическое ощущение через все мое тело.

Его другая рука снова раздвигает мои бедра, и прежде чем я успеваю подумать, он вгоняет два толстых пальца в мою киску. Я хныкаю, чувствуя, как моя предательская влажность покрывает его руку. Он груб и безразличен, вводит и выводит пальцы из меня с непристойным, мокрым, хлюпающим звуком, одновременно сильно кусая мой другой сосок.

Его рот отстраняется, зубы все еще сжаты вокруг маленького металлического стержня так сильно, что я клянусь, он вырвет его. Затем он отпускает его, и я чувствую, как он поднимается. Чувствую его теплое дыхание на моих губах. Когда я открываю глаза, маска исчезла, и я теряюсь в яростных, диких, безумных голубых глазах. Его лицо зависает в дюймах от моего, пока внезапно не приближается еще больше.

Не задумываюсь, что это первый раз, когда я целую его, пока это не происходит. Его губы сталкиваются с моими с жестокой силой, поцелуй дикий и властный, и я таю под его жаром. Его руки блуждают по моему телу, грубые и неумолимые, оставляя следы синяков. В его прикосновениях нет нежности, только грубая, первобытная потребность, которая отражает мою собственную.

Его зубы скользят по моей нижней губе, и затем он отстраняется ровно настолько, чтобы его пронзительные глаза горели в моих, опасная смесь желания и ярости бурлит в их глубине.

Он снова натягивает маску на верхнюю часть лица, заставляя меня смотреть в черную пустоту глаз монстра, яростный оскал его темной улыбки, усмехающейся надо мной, как у маньяка.

— Ты жаждешь этого, — рычит он, его голос низкий. — Тебе нравится, когда тебя преследуют, прижимают и используют, как грязную маленькую шлюху.

Его губы изгибаются в темную улыбку, и затем он снова на мне, его рот находит впадину на моей шее, его руки скользят по моему телу с грубостью, которая оставляет меня без дыхания. Его зубы скользят по моей коже, и мое дыхание перехватывает, когда грань между удовольствием и болью размывается.

Мал поднимает мои ноги, прижимая колени к моей обнаженной груди и широко раздвигая их. Я чувствую, как он тянется между нами, и слышу звон его ремня и звук расстегивающейся молнии.

Я хныкаю, когда его горячий, толстый член освобождается и шлепается о мою киску. Он делает это снова, трется набухшей головкой о мой клитор, прежде чем надавить, чувствуя, как он раздвигает мои губы, когда он прижимается к моему входу.

Готовый взять меня, завладеть мной.

Проглотить целиком, пока ничего не останется.

На одно мгновение я думаю о том, чтобы остановить это безумие. Он дал мне выход.

Неон.

Я говорю это слово, и все заканчивается. Одно маленькое слово, и я не теряю свою чертову девственность с психопатом в маске, грубым бетоном и грязью под спиной и неровными линиями недостроенного здания над нами, как рваные кости чудовищного скелета, цепляющиеся за луну.

— Я не могу дождаться, чтобы почувствовать, как твоя кровь и сперма пропитают мой член, маленькая игрушка.

Чистое безумие всего этого заставляет меня замолчать, прежде чем я успеваю подумать о том, чтобы сказать свое стоп-слово.

Так что я не говорю.

Вместо этого мои руки залезают под его футболку, чтобы вцепиться в его обнаженную кожу. Черная пустота его замаскированных глаз фиксируется на мне. Его губы изгибаются опасным образом.

Затем он вгоняет в меня.

Сильно.

Я кричу, мое тело дергается и судорожно сжимается, когда мои бедра дергаются против него. Это чертовски больно, но он продолжает, проникая глубже, прежде чем медленно вытащить обратно, пока только набухшая головка остается внутри.

Затем он снова входит, на этот раз глубже.

Боль начинает таять. Жжение от первоначального проникновения начинает стихать, когда толстый, массивный член Мала входит в меня, так чертовски глубоко, что я клянусь, чувствую его в своем горле. Он вытаскивает обратно, двигая бедрами и позволяя головке дразнить меня, пока я не начинаю царапать его кожу и отчаянно мяукать, как жадная маленькая штучка.

— Вот хорошая маленькая девственница, — мрачно бормочет он.

Его бедра толкаются, вгоняя всю длину в меня, пока я кричу от дикого удовольствия.

— Такая хорошая девочка, принимающая этот большой член, — рычит он. — Какая жадная, шлюшковатая маленькая киска, растягиваемая моим толстым членом.

Он снова вгоняет в меня, на этот раз сильнее. Его рука обхватывает мою шею, ноги перекинуты через его мускулистые плечи, пока он трахает меня, как животное.

Берет контроль.

Размывает границы между здравомыслием и безумием. Между согласием и его отсутствием. Между страхом и желанием.

И мое тело жаждет всего этого.

Мир сужается до нас двоих — двух тел, борющихся за контроль, за доминирование, за что-то более первобытное, чем любой из нас готов признать. Звуки города, холодный укус бетона под нами — все это исчезает, оставляя только жар нашей кожи и электрическое напряжение между нами, пока он входит в меня сильнее, быстрее, искривляя саму мою реальность.

Его руки оставляют синяки, его губы и зубы кусают и сосут, и я чувствую, как мир ускользает, когда тьма окутывает меня.

В один ослепительный момент яростной ясности я тянусь вверх. Мои пальцы царапают его маску, срывают ее с его лица, пока его ледяные голубые глаза не вонзаются в меня.

Знаю, что это безумие, но мне нужно смотреть в его глаза без маски между нами, когда это происходит. Нужно потеряться в стальном, холодном, жестоком блеске там. В чудовищности, которую они едва скрывают. В тьме, которую они излучают.

В цепях, которые держат меня.

Наши тела сталкиваются, бетон царапает мою спину, а пальцы вокруг моей шеи сжимают так сильно, что зрение затуманивается. Это все — безжалостный способ, которым он берет меня, грубые слова, насилие, дикость.

Это поглощает меня, пылающий костер, превращающий меня в пепел и кости.

— Да, попробуй сдержаться, шлюха, — рычит он,