Нарисую себе счастье - Марианна Красовская

— Гуся я сама, — вмешалась мать. — У меня пальцы быстрые и чуткие, тут глаза не требуются. А вот овощи — это хорошо. И пусть скатерти и салфетки подберет на свой вкус.

Это мне было по плечу. Когда приехала Ольга — а она не стала томить меня ожиданием и выехала сразу же, как получила записку, я уже взмыленная носилась по столовой, раскладывая столовые приборы и расставляя стеклянные кубки.

— Ты еще не одета? — вскричала госпожа Пиляева с искренним ужасом. — А ну, бросай все — и в спальню! И зачем ты сама стол накрываешь? Прося сделает! Марш-марш! И сначала — в ванну, да побыстрее!

Я и сама догадывалась, что благоухаю отнюдь не ромашками, потому разгладила последнюю складку на скатерти и послушно побежала наверх. Хотела завернуть в свою комнатку, но крепкой рукой была отведена в спальню Казимира. Она, кстати, была не намного больше моей. Кровать только занимала половину комнаты. Большая такая, широкая.

При виде кровати я сначала оторопела. Щеки вспыхнули огнем. А ведь мы с ним могли бы… И я вовсе не против! Казимир мне нравился как мужчина, я им искренне восхищалась.

— Не стой как столб, раздевайся! — Ольга толкнула меня в плечо. — И в уборную! Какое платье приготовить?

— Я не знаю, — растерянно выдавила из себя я. — Потому и тебя позвала. У меня всю жизнь два платья и было: зимнее и летнее. Ну, в детстве розовое с кружевами имелось, я его на именины надевала.

— Дорогая, мы не на государевом приеме. Здесь допускаются существенные вольности. Какое тебе по душе больше, то и принесу.

— Синее мне нравится, бархатное. Или коричневое в клетку, выбрать сложно.

— Вот, другой разговор. Иди мойся, я быстро. Волосы, волосы не забудь, они у тебя короткие, высохнут быстро.

Если в спальне Казимира я бывала не раз, то в его личную уборную заглядывать мне не приходилось. Она была существенно богаче крошечного закутка рядом с моей спальней. И ванна тут была просто огромная — фарфоровая и на золотых львиных лапах. Стул рядом с ней — а на нем любимый халат Казимира. Не удержавшись, я приподняла его и понюхала. Потом, устыдившись глупого порыва, скинула наконец платье, обувь и белье.

Разумеется, в доме Долоховых были нагревательные артефакты во всех уборных. А вода шла из подземной скважины. Из крана она уже лилась теплая, поэтому я не ждала, пока ванна наполнится, а полезла сразу — и тут же схватила с полки мыло. Не думаю, что у меня много времени! Хотя, конечно, понежиться в такой роскошной ванне — это отдельное удовольствие.

Кажется, здесь вполне уместятся два человека.

Какие глупости лезут мне сегодня в голову! Казимир твердо сказал, что наш брак — фальшивка. У него нет ни здоровья, ни желания всерьез делать меня женой. Да и нужно ли?

— А вот и я! — послышался голос Ольги. — Нет, Мир, сюда нельзя, тут Марушка голая!

— …

— Да, совсем голая, а ты как думал?

— …

— Ванну принимает, конечно же.

— …

— А где ей еще принимать? Это же ваша супружеская спальня! Не ворчи как медведь, мы быстро.

Мне хотелось утонуть. Стало ужасно стыдно. Зачем я послушалась Ольгу? Что Казимир обо мне подумает?

— Куда! Потом посмотришь! — у самой двери послышался шум борьбы. — Вон пошел, я сказала!

Победила в схватке, очевидно, Ольга. Хохочущая, раскрасневшаяся, она ввалилась в уборную с белоснежным полотенцем в руках.

— Ну, давай мыть волосы! И не спорь!

Я и не спорила, уже смирившись с горьким позором. Покорно позволила намылить себе голову, стойко вытерпела опрокинутый на голову кувшин.

— Все, вылезай. На вот, закутайся.

И эта несносная женщина ловко завернула меня в халат Казимира.

— Ой, тощая какая! Но грудь красивая очень.

— Спа… спасибо? — неуверенно пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу. Капли с волос противно холодили шею.

— Пошли, пошли!

Казимир сидел на постели без рубашки и смотрел на меня, мокрую и дрожащую… странно смотрел. Равнодушно совершенно, даже с некоторым недоумением: что в его спальне забыла эта тощая облезлая выдра?

— У твоей жены очень красивая грудь! — громко объявила Ольга.

Щеки у меня вспыхнули огнем, а Казимир тут же очухался и перестал изображать из себя деревянного истукана.

— Марк тебя плохому учит! — прогудел он сердито. Вскочил, схватил со стула рубашку и судорожно натянул на себя.

Жаль, я не успела толком рассмотреть крепкое волосатое тело и бугристые плечи.

— Это я его плохому учу, — фыркнула Ольга. — А меня, в свою очередь, учит плохому Альмира Белянская.

— Ты все еще водишься с этой… ш-ш-ш… разведенной женщиной?

— О да. Она прекрасна. Я и Марушку с ней познакомлю.

— Ольга!

— Казимир! Иди в ванную и не мешай нам наряжаться!

— Халат мой верните.

— Он мокрый, — пискнула я, сжимая толстые мохнатые отвороты. Словно боялась, что он стащит его прямо сейчас. Или желая этого.

— Лучше, чем ничего.

— Переживешь.

Выразительно закатив глаза, Долохов проследовал в ванную комнату, и ему даже хватило выдержки не хлопать дверью. Зашумела вновь вода.

— Сорочка, панталоны, чулки!

Я быстро надела все, что предложила Ольга. Потом мы еще раз взглянули на платья и решительно ткнули пальцем в синий бархат. Уж очень цвет был хорош.

К тому моменту, как Казимир вышел из уборной, замотанный в простынь, я уже была готова к выходу. Ольга колдовала над влажными кудрями и удивленно бормотала:

— Какие послушные у тебя волосы. Одно удовольствие их расчесывать. Тебе очень идет короткая стрижка. Мир, взгляни, хороша?

И развернула меня к полуголому мужчине, нисколько не смущаясь.

— Хороша, — коротко ответил Казимир, оглядывая меня с ног до головы.

— Там кувшин с отваром на тумбочке, — напомнила я, подмечая его покрасневшие скулы и помутневший взгляд. — Выпей.

— О да, не помешает, — пробормотал Долохов. — Оля, выйди. Мне одеться нужно.

На этот раз сестрица спорить не стала, молча вышла, а я за ней следом. Хотя предпочла бы остаться. Ну, или хоть в замочную скважину подглядеть. Жаль, Ольга не поймет.

— Он такой милый, когда ворчит, — усмехнулась моя новая родственница, подхватывая меня под руку. — Будь с ним