Монетка для Элли - Валерия Аристова

Моррисон явно не понимает, с кем имеет дело.

— Но это моя невеста, — усмехается Нук.

Полковник не готов отступить. Лицо его становится жестким.

— Попробуй отбери.

Генри в ужасе понимает, что сейчас начнется бойня. Нук смеется, будто полковник сказал нечто забавное. Он делает шаг вперед, и руке его оказывается золотой хлыст, и от удара того хлыста о землю камни, что веками стояли на горе, начинают катиться вниз. Элли стоит замерев, глаза ее смотрят прямо на Нука, но без ужаса. Она обдумывает что-то, будто мысль, пришедшая ей в голову, важнее камнепада, схватки полковника с богом, важнее Айзы, что забилась в тень камня.

— Отпусти Айзу, Нук, — говорит она, и Генри слышит впервые за долгое время ее тихий спокойный голос, от которого все тело его покрывается мурашками, — я желаю стать твоей женой. Ты избрал меня.

Она делает шаг вперед, но полковник не отпускает ее руку. Англичане, что попадали ниц в ужасе перед происходящем, начинают медленно поднимать головы.

— Девушка моя, — говорит Нук, — дай ей идти.

Полковник держит Элли еще крепче.

— Отбери! — повторяет он.

Нук поднимает руку. Неведомая сила отбрасывает полковника вниз по склону, будто он не человек, а тряпичная кукла. Нук спускается следом, ударяя золотым кнутом. Никто не смеет идти за ним, и только Айза бросается вперед.

— Оставь его! — кричит она, — оставь! Не смей убивать человека!

Нук, поднявший кнут над бесчувственным телом, оборачивается к ней.

— Я ненавижу тебя! — кричит Айза, — ненавижу! Я не хочу быть твоей женой! Я знаю, что ты не ждешь меня, но я пойду, если ты оставишь его!

Она заслоняет полковника грудью, и он приходит в себя в миг, когда кнут медленно опускается. Нук с интересом смотрит на них обоих. В серебряных глазах его сияют искры смеха.

— Я отпущу тебя, если он женится на тебе, — говорит он Айзе, — женится, то и сам останется жить.

Айза смотрит на полковника Моррисона, он смотрит на нее. Ее прекрасные черты кажутся ему тем прекраснее, чем больше он осознает, что от ее доброй воли зависит ее жизнь.

— Выйди за меня! — шепчет он разбитыми губами, стаскивая с ее головы чадру и любуясь ее несравненной красотой.

Айза поднимает глаза на Нука. Лицо бога бесстрастно, глаза спокойны.

— Я выйду за него, — говорит она.

Нук оживляется, протягивает им руку и связывает их запястья золотым кнутом.

— Объявляю вас женой и мужем. Будьте связаны через все века. Идите с миром.

Где-то в ужасе кричит Аль-Медем, падая с коня на руки прислужников. Но Айза даже не смотрит на него. Она помогает подняться своему мужу и уходит не оборачиваясь. Полковник Моррисон медленно идет за ней, пытаясь понять, выиргал он или проиграл.

Нук смотрит им в след.

— Ну как? — спрашивает он подошедшего Генри, — признаешь мой ход успешным? Теперь арабы и англичане смогут жить в мире.

— Или не смогут, — Генри пожимает плечами, — но признаю, что это достойный ход.

Глава 8

Перед рассветом

Тихо потрескивал факел. Элли лежала на ложе, измученная и разбитая. Длинные каштановые волосы ее рассыпались по серебристым простыням. Сюда ее, почти бесчувственную, принес на руках сам Нук.

— Элли…

Генри опустился на колени у ее ложа. Длинная темная комната, вся увешанная какими-то непонятными вещами, оружием, расписными табличками, картинками с надписями на неизвестном языке, резными масками и освещенная только одним факелом, была наполнена тенями. Тени бродили по золотым стенам, по ложу Элли и по ее осунувшимуся лицу.

Она раскрыла синие глаза, огромные и испуганные. Лицо ее было бледно и безжизненно, будто из нее выкачали всю кровь.

— Завтра я стану его женой, — прошептали ее губы, — навсегда.

Генри сжал ее руку в своей, почувствовав, насколько она холодна. Сердце его билось где-то в горле. Ужас, что читался в глазах Элли, передался и ему.

— Ты боишься его? — прошептал он, стараясь говорить спокойно, чтобы еще больше не пугать ее.

Она приподнялась на подушках и села, закрыв лицо руками.

— Я… — она всхлипнула, — я должна! Я отдана ему. За эту землю. Отцом, которого я никогда не видела! Он… даже не дождался меня, умер, и я так и не узнала, каково его лицо! Доброе оно, злое, может быть, он носил усы… Тетя, с которой я жила, и в честь которой мне дали имя, говорила, что он очень умный.

Элли заплакала, и Генри сел рядом с ней на ложе, обняв ее за плечи. Он чувствовал ее дрожь и ее отчаяние, сам тоже начиная дрожать.

— Мы жили в страхе, — продолжала Элли быстрым шопотом, — всегда боялись людей Аль-Медема. Всегда. И однажды они пришли, убили всех, а дом сожгли. Нук приказал мне бежать к морю, я не знала, где море, я ушла из Лондона и долго бродила, не зная, где я, что мне делать… Я шла и шла, и дороге не было конца. Иногда добрые люди помогали мне. Подвозили, давали хлеб. Нук всегда был со мной. Он говорил голосом в моей голове, приказывал, утешал. Он обещал, что однажды за мной придет корабль и увезет меня к отцу. Я так ждала! Я нашла море, и я каждый день ходила посмотреть, не пришел ли корабль! А он все не приходил…

Синие глаза смотрели на Генри, как синие бурные озера. Элли прижалась к нему, будто боялась, что он уйдет и оставит ее одну.

— «Ты ждешь и ждешь, но ведь корабль не может найти тебя, пока ты не укажешь ему путь!»- однажды сказал мне Нук. Я тогда впервые видела его во сне. Он сказал, что мне слишком хорошо в приемной семье, и что я не хочу отправиться к отцу. Но это была неправда! Отправиться к отцу, единственному родному мне человеку, было моим самым страстным желанием! Я не знала, что делать, — она помолчала, потом провела рукой по щеке Генри, вызвав во всем его теле трепет, — и тогда я надела ожерелье, чтобы доказать, как я хочу к отцу. Дальше я уже понимала, что меня ведет Нук, что нужно только плыть по течению и он сделает все за меня. Я бросила монеты в море, чтобы по велению Нука указать кораблю, где меня искать.

Она откинулась на подушки, но слезы продолжали течь у нее из глаз.

— Я очень хотела видеть отца. Я надеялась, что прежде, чем отдать меня на растерзание Змею, он сам явится, чтобы приветствовать меня! Я так этого ждала! У меня… у меня ведь никого нет. Нук отобрал у меня всех. Тетю Элис, няню, отца… тебя.

Генри вздрогнул. Сердце его сжалось, и к глазам подступили слезы. Казалось, он сам переживал все, что пережила Элли за ее недолгую жизнь.

— Почему ты боишься Нука? — спросил он, — ведь ты так хорошо знаешь его.

Она судорожно вздохнула. Руки ее дрожали, когда она вытирала слезы с лица. Наконец, немного собравшись с духом, она заговорила:

— Он… холодный. Без чувств, без эмоций. Очень правильный и лживый одновременно. Никогда не понятно, что он делает всерьез. Никогда не понятно, что он задумал. Я… я не могу так. Я не могу стать женой истукана, ожившей статуи, будто… Будто статую Гермеса из Греции вдруг оживили и предлагают мне в мужья…

Генри лег рядом. Элли дрожала, словно лежала не в теплой постели, а стояла на холодном ветру. Глаза ее казались безумными и были похожи сейчас на глаза Нука, будто его холод и его усталость вдруг передались и ей.

Повисло молчание. Элли закрыла глаза, и, казалось, уснула, так тихо было ее дыхание. Генри положил руку ей на живот, обнимая ее, легко, чтобы не разбудить. Исхудавшая и хрупкая, как тонкая лилия, она казалась неземной, казалось, все земное уже ушло из нее, готовя к другой миссии.

— Элли…

Она тут же распахнула глаза.

— Элли… — Генри внимательно смотрел на нее, — тогда, на берегу, ты сказала мне, что избрала бы меня, если бы не Нук.

Элли вдруг улыбнулась. Ярко, заразительно, так, как умела она одна, той улыбкой, от которой когда-то Генри сходил с ума, будто лучик солнца коснулся ее лица. Он и сейчас сошел с ума, согретый ее улыбкой. Сердце билось так, что, казалось, выскочит из груди.

— Я люблю тебя, — сказала она просто, — но я не могу нарушить обещаний. Впрочем, как и ты.

Он ткнулся лицом в подушку, вдыхая аромат волос Элли. Рука его задрожала, и он провел ею по тонкому стану