Монетка для Элли - Валерия Аристова

рухнуло, желания людей стали снова мелочны, и ты видишь, в какое запустение все пришло. Отец Элли позволил мне войти в ее сознание, как чистого и светлого существа. Он боялся, что девочку в Африке убьют, и не позволял мне привезти ее к себе, чтобы воспитать прямо здесь. Мне приходилось защищать и оберегать ее на расстоянии. А потом… я увидел тебя и Анджелу. Увидел ее глазами. И я не ошибся в вас.

— Зачем мы тебе? — нахмурился Генри.

Нук усмехнулся, оборачиваясь к нему.

— Элли мне не нужна. Нужен только ты.

— Зачем?

Он вздохнул.

— Я ухожу. Ухожу в чертоги, где больше нет желаний. Где можно наслаждаться имея немногое и никуда не стремиться, не испытывать жажды свершений… — он помолчал, — я очень стар, Генри. Раньше я искал женщин, чтобы переродиться, теперь же более не хочу новое тело. Меня устраивает мое. Устраивает то, что ты видишь. Скоро оно начнет стареть, и мне нужно решиться на переход. Чтобы в чертоги войти молодым, и остаться там молодым навсегда.

Генри молчал, пытаясь осмыслить услышанное.

— Чего же ты хочешь от меня? — наконец сказал он.

— Ты останешься за меня, — отозвался Нук.

— Что? — Генри отступил на шаг.

— Да, — Нук усмехнулся, — ты останешься за меня. Получишь мои возможности. Твоя очередь, Генри, вкусить все прелести быть богом.

Было очень тихо. Так, что Генри слышал учащенное биение своего сердца. Он смотрел на Нука, будто впервые увидел его, и наконец-то ощутил перед ним привычный страх.

Нук тут же поднял голову, сверкая глазами.

— Я… — Генри отступил, понимая, что сбежать не удастся, — я не могу! Как я…

Нук как будто расслабился, почувствовав, что сумел заставить соперника нервничать. Он стал более уверен в себе, и серебряные глаза зажглись светом. Пещера вдруг преобразилась, вспыхнув огнями по стенам, а пол оказался устлан алым ковром. Стены, покрытые хрусталем, сверкали так, что слепило глаза.

— Ты не можешь отказаться, — сказал Нук, делая шаг вперед и заставляя Генри отступить, — ты поклялся жизнью Элли! И только ради тебя я позволю ей остаться с тобой. Мне, заметь, не была доступна такая роскошь, иметь близкого рядом. Все люди смертны. А я — нет, — он помолчал, весь преобразившись и набрав мощи, будто смятение Генри заставило его возродиться к жизни, — ты станешь мной. Не богом, конечно, но наши все давно ушли, оставив за себя смотрящих. Победив дракона, святой остается в городе, Генри, — Нук весело рассмеялся, — и сам становится драконом.

…

— Мне сначала было очень страшно, — говорила Анджела своей сестре, возлежа широком диване со множеством подушечек, занимавшем почти всю комнату с высоким сводчатым потолком, — но я не могла допустить, чтобы ты погибла. Я… я до этого видела Нука во сне, и поняла, что обязана отпустить свои чувства, не бояться их. Нук нуждался только в сильных эмоциях. В любви. И я дала ему свою любовь.

— Но ты все время с ним… — Элли взяла орешек с подноса и поднесла к губам, — ты не боишься его?

Анджела рассмеялась.

— Нет, конечно. Он очень добрый на самом деле. И ради того, чтобы получить любовь, эти все эмоции, в которых он так нуждается, он готов на все. Сначала, когда вы ушли, мне и правда было страшно. Я знала, что он отпустит вас, только если я останусь с ним, и не могла поступить иначе… Но теперь я никогда не покину его.

Ветер развевал занавески. Волосы Анджелы, будто золотые тонкие струны, чуть звенели на легком ветру. Элли смотрела на нее и не узнавала. Где та девочка, что когда-то мечтала увидеть жирафов и боялась переходить качающийся мост? Перед ней была совсем другая Анджела. Смелая, уверенная в себе, невероятно красивая.

— Я благодарна тебе, Энджи, — прошептала она, сжимая ее руку, — я так благодарна тебе!

— А я тебе, — Анджела улыбнулась, — я рада, что ты втянула меня во всю эту историю, иначе бы я никогда не встретила Нука… Я бы осталась в мире иллюзий, где все друг другу врут. Возможно, я бы даже вышла замуж за Генри, чтобы сделать несчастными нас двоих.

Элли вздрогнула при имени Генри.

Поднявшись, Анджела прошла танцующей походкой к столику и взяла с него серебряную монетку.

— Когда-то я так сильно хотела иметь сестру, что уговорила мать подать тебе монетку, — сказала она, улыбаясь, — и за это ты сделала меня самой счастливой женщиной на свете, подарив мне моего серебряного Змея.

— А ты сделал счастливой меня, — прошептала Элли, вытирая с глаз навернувшиеся слезы, — подарив мне возможность стать женой Генри.

…

— Нук?

— Да, Анджела…

— Мы уже никогда не вернемся?

— Нет.

— Мне так жаль расставаться с сестрой. Мне хочется побыть с ней еще. Мне хочется увидеть близняшек, что родила моя мать…

Он держал ее за руку, и перед ними расстилалось звездное поле. Нук ступил на него ногой, и Анджела тоже сделала шаг вперед.

— Ты всегда сможешь в своем сознании переместиться к ним, — сказал он, — присниться… но из Чертогов нет возврата назад. Если не хочешь идти со мной, оставь меня сейчас.

Серебряные его глаза смотрели на нее с мольбой. Анджела видела, как он боится, что она отпустит его руку и вернется к сестре, что ждала ее в старом заброшенном городе. Тогда и ему придется вернуться назад. Потому что в Чертоги никто не входит один.

— Разве я могу оставить тебя? — спросила она, улыбаясь сквозь слезы, — я тебя люблю. И я всегда буду с тобой.

— Тогда пошли?

Она кивнула. И сделала еще шаг вперед, чувствуя в своей руке холодную руку Нука.

— Пошли.

Конец 3 части

Эпилог

Длинная черная машина медленно свернула с шоссе и покатила к центру города. Небоскребы сияли серебром в лучах заката. Машина въехала в центр, и водитель заглушил мотор у ресторана, где чернокожий швейцар тотчас же узнал посетителей и склонился в поклоне, будто хотел удариться лбом о землю.

— Доброе утро, сэр. Доброе утро, мадам!

Генри подал руку Элли, и она пошла рядом с ним в зал, откинув за спину длинные вьющиеся волосы. Длинное голубое платье с разрезом по ноге подчеркивало стройность ее фигуры и небесную синеву ее глаз.

Было еще слишком рано и почти все столики пустовали. Элли выбрала место у окна и стала смотреть на закат, подперев голову руками. Генри полистал меню и сделал заказ, даже не спросив, что она хочет, потому что досконально знал вкусы жены.

— Давай все бросим и поедем в Америку? — сказал он, продолжая прерванный в машине разговор, — мне хочется побродить по руинам Тенотчетлана. Честное слово, я уверен, что там мы встретим подобных нам.

Элли дернула плечом.

— Жалко бросать.

— Но Элли! — Генри вспылил, — это полный крах! Полный!

— До того у тебя неплохо получалось, — сказала она, — но на этот раз твоя идея не сработала.

Генри снял очки, протер их салфеткой и водрузил обратно на нос. Он считал, что очки ему идут и делают более серьезным, и, когда Элли посмеивалась над ним, утверждал, что обязан выглядеть солидно.

— Это была просто идея! Я хотел посмотреть, на что они способны сами, без этих захватчиков! Но они извратили идею так, что разнесли все сельское хозяйство! Мы кормили половину Африки, теперь же нам присылают гуманитарную помощь! И это при том, что ткни палку в землю, она зацветет. Копни, под землей золотые слитки!

Элли пожала плечами. Настроение у нее было меланхоличное, она знала, что Генри побурчит и снова возьмется за дело.

— Свобода, равенство… что там еще? — усмехнулась она, — когда ты успел увлечься этим всем? Вроде и не модно давно. Ну ничего, зато мы продемонстрировали всему миру простую истину, что золото нельзя есть. Выберемся.

Мулатка-официантка принесла заказ, и поставила перед ними ароматные блюда и бутылку белого вина. Генри разлил вино в бокалы, глядя на тонкий профиль жены. За столько лет он ни разу не усомнился в своем выборе. Элли, его прекрасная Элли, всегда поддерживала его. Подержит и сейчас.

— Сто пятьдесят лет я строил эту страну, и мне удалось поднять ее, сделать богатой! — продолжал он, когда девушка ушла, оставив их наедине, — но теперь у меня опускаются руки.

Элли повернула к нему голову и улыбнулась. Так, что у него замерло сердце от счастья, что он владеет ею,