История грешников - Мелли Т. Толлэм

остальные расслабились и возобновили свои беседы. Физическая атмосфера удушья немного рассеялась, и ужин продолжился. Эйден откинулся назад и заговорил с Джорджем, казавшись чуть более непринужденным, и Габриэлла вздохнула, внезапно расслабившись.

— Какой он? Он приятнее, чем кажется? Каким было твое детство?

Я бы ответила Габриэлле, если бы не ошеломляющее ощущение чего-то медленно растущего внутри меня. Совершенно неприятное чувство разлилось у меня в животе, и мой взгляд заметался по комнате, отказываясь встречаться взглядом с Малахией. Его не нужно поощрять.

Низкое, колющее ощущение пронзило мой живот, и моя голова метнулась к столу Фейри. Что происходит?

Пристальный взгляд Эулалии встретился с моим — судя по тому, как она слегка нахмурилась после того, как Матильда прошептала ей, что-то было не так. Веки Матильды поднялись, и когда она встретилась со мной взглядом, я могла только надеяться, что сочувствие во взгляде было всего лишь плодом моего воображения.

Моя кожа горела и зудела, и я медленно вдохнула, чтобы избавиться от неприятного ощущения своего тела, своей одежды.

— Что случилось? — спросила Габриэлла, когда я пошевелилась.

Ее глаза расширились при виде меня, изучая небольшие бисеринки пота на моем лбу, ошеломленный взгляд моих глаз.

— С тобой все в порядке?

Мои веки опустились, когда пот заструился по моей груди.

— Мм. Не уверена.

И вот это случилось. Чего бы ни ждал Малахия, за чем бы он ни наблюдал, внезапно это одолело меня, и когда я посмотрела на него, его взгляд по-прежнему был прикован ко мне. Улыбка тронула уголок его рта.

В комнате было невыносимо жарко, так жарко, что мне захотелось сорвать с себя обтягивающее платье, кто бы это ни увидел. Я почувствовала, как краснеет моя кожа, и посмотрела на свои трясущиеся руки. Мое зрение сузилось, темнота достигла краев. Звук, о, звук!

Грохот отодвигаемых стульев, приглушенные разговоры, звон смеха — это было невыносимо.

Мой стул со скрежетом отодвинулся назад, и я встала, закрыв уши ладонями. Каждый скрип слогов, каждое произнесенное слово, каждый незначительный шум вокруг меня усиливался. Я чувствовала, как разрываются мои барабанные перепонки. Свет от мерцающих свечей ослепил меня, и я зажмурилась от внезапной яркости.

Запахи — я чуть не согнулась пополам от запаха пота, жареная курица медленно разлагалась на тарелках.

Мне нужно было бежать далеко-далеко отсюда. Перемена, о которой говорил Малахия, та, которая, по его утверждению, произойдет в день моих двадцать четвертых именин, произошла, и никто не знал, что это значит.

Никто не был в безопасности.

Я согнулась пополам от боли, когда мое нутро скрутило, ужасная боль пронзила мой живот, пульсирующая боль в моем центре чуть не поставила меня на колени. Брэндон поймал меня, быстро обхватив руками за талию и притянув мое тело к себе вплотную. Хныканье вырвалось из меня от контакта, контакта, который никогда не должен был ощущаться так, как это только что было.

— Мне нужно идти, Брэндон. Мне нужно в свою комнату, — прошептала я.

Он посмотрел в сторону, спрашивая разрешения, и кто-то коротко кивнул.

— Отведи ее в ее комнату, — объявил Эйден достаточно громко, чтобы присутствующие могли услышать.

Затем он встал и поцеловал меня в щеку, одарив мягкой улыбкой, которая была только напоказ. Я должна была прийти в ужас от стона, сорвавшегося с моих губ при этом действии, но мой разум был слишком затуманен хаосом, чтобы обращать на это внимание. — Я скоро поднимусь.

Это была ложь, или, по крайней мере, я надеялась, что это так, но я не могла беспокоиться, не тогда, когда мое тело было на грани взрыва. Мне нужно было выбираться отсюда. Я сканировала окружающую комнату, моя кожа натянулась так туго, что едва могла вместить мою сущность.

Брэндон взял меня за руку и повел через зал, где мы проходили мимо столиков с посетителями, на лицах которых были растерянные выражения. Эта ночь запомнится им надолго, наполненная странным королем фейри и его спутника, ведьмами, провидицей и столом демонов, завершившимся полным крахом любовницы короля Камбриэля.

Когда мы шли по коридору, я наклонила голову, чтобы скрыть румянец на коже и болезненное жжение внутри. То, как рука Брэндона соединялась с моей, было просто невыносимым.

Это было лучшее время для побега до того, как неизвестная трансформация возьмет верх. Присутствующим не нужно было видеть предполагаемое превращение человека в монстра.

Ноздри Райкена раздулись, когда я проходила мимо. Мои глаза встретились с его, и из моей груди вырвался низкий жалобный звук. Я почувствовала его аромат, нотки горьких специй и древесных трав, и у меня потекли слюнки. Я потянулась к нему, готовая насладиться его вкусом, но Брэндон усилил хватку.

— Успокойся, дикая кошка.

Райкен поднялся, чтобы присоединиться к нам, но Эулалия схватила его за руку.

— Пока нет. Помни о своем соглашении с Эйденом. Если ты сейчас уйдешь, это будет очевидно.

Мои глаза встретились с ее, и я сверкнула зубами. Если бы взгляды могли убивать, Эулалия была бы мертва. Тихий, жалобный звук вырвался у меня, когда Райкен устроился в своем кресле, ни разу не отведя взгляда.

Я нуждалась в нем.

У меня подкосились ноги, когда Брэндон повел меня по тихим коридорам, и прохладный воздух остудил мою пылающую кожу.

— Что происходит? — спросил он.

— Я не знаю, — захныкала я, мой голос звучал жалко.

Мы поднялись по лестнице, и я прищурила веки пытаясь заслониться от пламени настенных бра.

— Мне нужно, чтобы ты проводил меня в мою комнату, а затем ушел. Немедленно.

Я, спотыкаясь, брела по коридорам, и время, казалось, остановилось, мои руки тянулись к вырезу платья, отчаянно пытаясь освободиться. Когда мы подошли к моей двери, Брэндон открыл ее и остановился.

— Я не оставлю тебя одну.

— Да, оставишь, — сказала я, обходя его и захлопывая дверь у него перед носом.

Ручка закачалась, давая понять, что он отчаянно хочет войти, но что-то взяло надо мной верх, и я не стала бы рисковать им. Он мог быть разорван в клочья, если бы осмелился войти.

С моих губ сорвался мрачный голос не совсем мой.

— Уходи.

Вот так просто ручка остановила свое движение, и я испустила мимолетный вздох облегчения. Затем еще одна судорога, боль пронзила мое нутро, заставив меня согнуться пополам, когда крик вырвался из моей груди.

Мое внимание переключилось на свечи, свечи, которые нужно было погасить. Я поползла на четвереньках, гася крошечные язычки пламени кончиками пальцев. Когда погасло последнее пламя, мое видение снизошло на ночь. Блаженная тишина встретила мои уши, и я вздохнула с признательностью. И все же мое тело