Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

нет, – решительно возражаю я. Так ли я хочу танцевать с Ридланом? Нет. Но я терпеть не могу, когда говорят за меня. Я думаю своей головой и за себя отвечаю сама, а не отдаю это право кому-то еще.

Ридлан поворачивается, и внезапная улыбка уголком рта пронзает Резерфорда точно стрела в лоб.

– Он преступник, – укоряет меня Резерфорд. – Вы рискуете скомпрометировать свою репутацию.

– Риск – дело благородное, – отвечаю я, протягивая руку Ридлану. – Идемте, как раз собираются группы на рил.

Рид берет меня за руку и ведет к центру танцевального пространства, где пары выстраиваются в длинный ряд.

– Пытаюсь понять, вы так охотно согласились танцевать со мной, потому что правда этого хотели – или только чтобы подразнить моего брата, – произносит он, когда танец начинается и мы двигаемся в такт музыке.

– Я согласилась, потому что таков был наш уговор, разве нет? – отвечаю я. – В обмен на вашу помощь я выказываю вам знаки внимания в обществе.

– Вы правы, я для вас всего лишь средство, как и вы для меня. Мы используем друг друга для достижения наших личных целей.

– Вы всегда подшучиваете надо мной, но в итоге действительно слушаете меня. Я не думала…

– О чем вы?

– О той фразе, которую вы сказали своему брату, о вине того, кто молча спускает несправедливость.

– Она показалась мне уместной. В конце концов, вы – Сфинкс, а я пират: ваше оружие – слово, мое – шпага. Заколоть брата в бальном зале в первый же свой визит в «Олмак» мне показалось не лучшим выходом.

– Что же случилось с определением «корсар», на котором вы так настаивали раньше?

– Я подумал, что все же вы правы: я тот, кто я есть, зачем прятаться за бюрократическими частностями? Я не лицемер и не отрекаюсь от того, что я совершил.

– Думаю, ваш брат сделает все возможное, чтобы ваше имя исключили из списка приглашенных, – замечаю я. – Кстати, кое-что меня озадачивает: вы братья, но у него фамилия Резерфорд, а у вас – Нокс, как же так?

– На самом деле до двенадцати лет меня звали Ридлан Резерфорд, а потом в доме произошел несчастный случай, после чего решили, что я больше не достоин носить фамилию отца, и мне дали фамилию матери. Как раз Нокс.

– Что за несчастный случай? – с любопытством спрашиваю я.

– О, Чарли еще вам не рассказал? Я убил нашего отца.

– Что?! – На мгновение я замираю на месте.

– Больше добавить мне нечего. Но если вы решите сейчас покинуть зал, пожалуйста – я пойму.

Мысль такая у меня мелькнула, но я ей не следую. Танцевать мы продолжаем в молчании, а я понимаю, как безуспешны мои попытки понять этого молодого мужчину, который будто бы окутан плащом из вечной тьмы.

А от тепла его руки, которое я чувствую даже сквозь шелк перчаток, пальцы начинает покалывать.

– Если вы решите разорвать все отношения и захотите, чтобы я остановил поиски Бена Крауча, скажите сейчас.

– Вовсе нет. – Мы следуем за ручейком пар, которые проходят по залу, слегка отстав от тех, что идут впереди нас, чтобы нашу беседу никто не услышал.

– Очень хорошо, – с довольной улыбкой замечает он.

– Вы что-то выяснили?

– Азмаль по моей просьбе расспросил Эстли Купера, дядю вашего лекаря. Бен Крауч – глава шайки Боро, они называют себя «Воскрешатели».

– «Воскрешатели»? – переспрашиваю я.

– Звучит лучше, чем «похитители трупов», – цинично поясняет он. – Они выкапывают недавно похороненные тела и относят их в анатомические школы, которые щедро им платят. Размещается банда в таверне в Саутворке[28], где также проводят подпольные боксерские бои. Там есть некий Нэплс, который записывает все украденные и проданные тела. Я планирую посетить их чуть позже.

Музыка стихает, танцоры останавливаются, и мы хлопаем в ладоши, благодаря оркестр.

– Я тоже иду, – внезапно говорю я. Есть тысячи прекрасных причин, чтобы не пойти, и я из будущего точно бы осталась дома, но необходимость с силой толкает меня вперед.

– Даже речи быть не может.

– Возьмите меня с собой, или я сделаю так, что вас исключат из высших кругов общества от Лондона до Бата.

– И думать забудьте, – настаивает Ридлан. – Вам в такие места ходить не стоит.

– Ах не стоит, говорите? О, простите, я и не заметила, что говорю с вашим братом.

При слове «брат» Ридлан сжимает челюсти. В яблочко. Обратная психология всегда работает.

– Да будет так, – соглашается он. – Следующий танец – буланже, потом сделайте вид, что потянули лодыжку, и пусть вас отвезут домой. Встречаемся в моем кабинете ровно через час. Опоздаете – я ждать не буду.

21

Изобразить растяжение лодыжки оказывается несложно, потому что буланже я танцую с мистером Бойлом, заработавшим репутацию весьма неуклюжего танцора.

Демонстрируя по дороге домой довольно болезненную хромоту, я закрываюсь в своей комнате, для надежности на два оборота ключа, и перебираюсь по крыше к окну Ридлана, которое тот специально оставил открытым.

– Я готова! – объявляю я, спрыгивая в комнату, где он уже ждет меня, прислонившись к каминной полке.

– Вы не можете идти в таком виде.

– В каком таком?

– Мы отправляемся в лондонские трущобы, а ваше платье просто-таки кричит «Мэйфер!» за километр. Вам нужно переодеться, или мы будем бросаться в глаза. – Взяв бордовое платье, он протягивает его мне: – Возьмите.

– А это откуда взялось? – спрашиваю я, разглядывая наряд.

– Надевайте и не задавайте вопросов.

– Мне надо раздеться, а сама я не могу, – объясняю я. – Мне понадобятся лишние руки.

– К счастью, у меня как раз есть две, – откликается он, показывая мне руки в перчатках. – Я умею раздевать женщин лучше любой горничной. И гораздо быстрее.

– Даже не думайте, Ридлан. Вы меня раздевать не будете – ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

– В таком случае может помочь Сунь-И, – сообщает он и звонит в звонок. А потом окидывает меня взглядом с головы до ног: – А будущее туманно.

Сунь-И заходит в кабинет, и я не успеваю ничего ответить.

– Помоги леди Ребекке переодеться.

Сунь-И смотрит сначала на меня, затем на платье.

– Мое платье будет ей мало.

Сунь-И? Почему у экономки такое платье? Чем больше времени я провожу с Ридланом, тем меньше понимаю и его, и что за жизнь он ведет, и что за люди окружают его.

Сунь-И принимается за выполнение указания, но я замечаю, что Рид смотрит на меня, прислонившись к дверному косяку со сложенными на груди руками.

– Можете хотя бы отвернуться? – раздраженно прошу я.

– Вы приходили сюда в ночной рубашке. К