Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

– И где же нам теперь искать этого Бена Крауча? – спрашиваю я.

– Об этом я позабочусь. А вы добудьте мне приглашение на бал в «Олмаке» в среду. Попечительницы бала собираются сегодня вечером, верно?

– Да, – подтверждаю я. – В понедельник принимают решение о списке гостей.

– Выполните свою часть уговора, и я выполню свою. Увидимся на балу.

Среда, 29 мая, 1816 год

20

Оказалось, не так просто добиться приглашения для Ридлана Нокса, не вызывая подозрений у леди Сефтон.

Стоило мне только произнести его имя, как она забеспокоилась и вся покраснела. «Ты же не хочешь, чтобы знакомство с человеком с подобной репутацией отпугнуло всех твоих поклонников?!» – воскликнула она.

Я ее заверила, что это лишь жест признательности с моей стороны за ту помощь, что он оказал мне после вечера у Латиморов, и, хотя убежденной леди Сефтон не выглядела, она все же согласилась обсудить вопрос с другими покровительницами бала и спросить мнения у принца-регента, ее близкого друга, который, в конце концов, лично удостоил Ридлана рыцарского звания.

И вот я рискую из-за него, а этого неблагодарного негодяя нет и в помине! В одиннадцать часов закроют двери, и никто больше не сможет войти.

«Олмак» – центр светской жизни Лондона, а также самый настоящий рынок невест – и женихов.

Мамы нацеливаются на холостяков, папы оценивают их состояние.

И я не могу не заметить, что на ужине, накрытом на столах длиной во весь зал, леди Сефтон специально посадила меня прямо напротив герцога Уиндэма, Чарльза Резерфорда, брата Ридлана.

– Я узнал, что вы страстно любите чтение, леди Ребекка, – обращается он ко мне между подачами блюд.

– Книги составляют мне отличную компанию. Нередко дни кажутся слишком длинными или слишком похожими друг на друга.

– Вы не вышиваете? – растерянно спрашивает он.

– Не имею склонности.

– Играете на арфе или клавесине?

– Не обладаю музыкальным слухом.

– В Уиндэм-холле огромная библиотека, думаю, вам было бы интересно ее увидеть.

Подождите! Это что, приглашение?

– А вам нравится читать, ваша светлость?

– Вполне, но хотелось бы читать больше. Однако дела поместья и других владений занимают слишком много времени, и после дней и дней изучения документов у меня уже не остается сил сосредоточиться на книге. Поэтому, к сожалению, библиотекой редко пользуются. Стоило бы пополнить ее новыми изданиями. Так что не стесняйтесь, если у вас появятся предложения.

– Безусловно.

Нравится ли мне герцог Уиндэм? Скорее да. Уж точно он первый, от которого мне не хочется тут же сбежать со всех ног. Он не воняет, не плюется, не потеет и не страшный. И тем не менее я рассматриваю его, ища сходство с Ридланом, и не нахожу. Помимо разницы в манерах, один светловолосый, другой брюнет, герцог крепко сложен, а Ридлан, хотя и высокий и мускулистый, выглядит изящно. Один смотрит мне в лицо, а другой – прямо в глаза. Может показаться, что это одно и то же, и все же разница есть. Ридлан будто хочет забраться мне в голову, прочитать мои мысли, точно подсматривает у окна. Чарльз же будто снимает с меня мерки – словно у него есть шаблон идеальной герцогини и он примеряет, подойду я под него или нет и что в случае чего придется обрезать.

Объявляют конец ужина, и гостей приглашают в другой зал на открытие бала.

– Обещаю, вам не придется жалеть о легком шаге вашего кузена, – говорит мне Резерфорд, ведя меня в зал под одобрительными взглядам тети Кальпурнии и леди Сефтон, которые идут за нами чуть позади.

Зато Аузония если бы могла, испепелила бы меня взглядом с другой стороны зала. Но и она не одна – более того! Она идет под руку с Максимом Дювилем, мужем Эмили.

– Максим Дювиль в «Олмаке»? – вслух вырывается у меня. – Похороны Эмили состоялись лишь на прошлой неделе, разве траур не длится год?

– Для вдов, не для вдовцов, – поправляет меня Резерфорд. – И в любом случае, учитывая опрометчивое поведение жены, никто не может его винить. Ее смерть – избавление.

От его слов я внутренне цепенею. И этот тоже из тех, кто считает, что лучше умереть, чем жить в позоре.

Как и обещала, я танцую с ним кадриль, но больше мы не обмениваемся ни словом. После одной лишь фразы он лишился всех заработанных очков.

После завершения танца мы аплодируем оркестру и собираемся покинуть танцевальный круг, но тут я замечаю, как на лице Резерфорда застывает ледяное выражение.

И тут же понимаю причину: у бархатного каната, который разделяет танцующих и остальных гостей, стоит Ридлан.

Сняв часть заграждения, точно хозяин «Олмака», он идет к нам этой своей походкой, которую я уже назвала «Вы ждали именно меня?».

– Ты – здесь? – рычит Резерфорд.

– Как раз хотел задать тот же вопрос тебе, Чарли. Ты же не любитель светских сборищ, а тут вдруг открываешь бал, будто всегда этим и занимался.

– Не думал, что сюда пускают сбежавших преступников. Нужно будет оповестить устроителей о твоем поведении.

У Рида такое выражение, будто он хочет пронзить его шпагой. И не исключаю, что он может это сделать.

– Тот, кто молча соглашается с несправедливостью, становится соучастником, – вместо этого говорит он, бросив едва уловимый взгляд в мою сторону, который я все же замечаю.

Эти слова я сказала ему, когда пришла просить помощи для Эмили.

– Ты закончил, Ридлан? – ледяным тоном уточняет Чарльз.

– В общем-то да, я и не собирался с тобой разговаривать, – отрезает Ридлан. – А хотел попросить леди Ребекку оказать мне честь и подарить второй танец.

Но не успеваю я и рта раскрыть, как Чарльз отвечает за меня, посмеиваясь:

– Ты все тот же самоуверенный безумец. С чего ты решил, что леди Ребекка вообще захочет иметь с тобой дело?

– Кто знает… спросим у нее.

Но опять, хотя ответ уже вертится у меня на языке, Чарльз говорит за меня:

– Не думаю. Держись от нее подальше и не создавай проблем, иначе тебя отсюда пинками выгонят.

– У тебя нет такой власти, братец.

– Больше никогда не называй меня так на людях.

– Спокойно, Чарли, нашего родства я стыжусь больше. – Ридлан наклоном головы прощается: – Хорошего вечера, леди Ребекка. – А затем поворачивается и уходит.

– Подождите! – зову я совсем неуместным для леди тоном. – Я буду танцевать с вами, сэр Нокс.

Резерфорд ошеломленно поворачивается ко мне:

– Вы шутите, я надеюсь?

– Вовсе