Месть. Идеальный сценарий - Лея Вестова

без отдыха. Цех гудел, как растревоженный улей. Когда до истечения ультиматума герра Шмидта оставалось два часа, первая опытная партия была готова. Десять безупречных, блестящих, пахнущих будущим изделий лежали в специальных контейнерах. Это было больше, чем просто металл. Это была материализовавшаяся мечта моего отца.

Я вернулась в свой кабинет, черная от усталости, но с чувством пьянящей, оглушительной победы. Я умылась, переоделась обратно в свой деловой костюм-броню и ровно за час до дедлайна сама набрала номер герра Шмидта.

— Мисс Гордеева, — его голос был сухим и официальным. — Я жду вашего окончательного ответа.

— Герр Шмидт, — ответила я, и мой голос звучал спокойно и уверенно. — Прежде всего, примите мои извинения за возникшую ситуацию. Мы провели внутреннее расследование и выяснили, что инцидент с пропажей груза был результатом преднамеренной диверсии со стороны третьих лиц, заинтересованных в срыве нашего сотрудничества. Все материалы переданы в полицию.

Он молчал, выжидая.

— Мы нашли пропавший груз, — продолжила я. — Он в целости и сохранности. Но мы не будем вам его отправлять.

На том конце провода повисла недоуменная пауза.

— Что это значит?

— Это значит, герр Шмидт, что мы отправляем вам нечто лучшее. Мой отец, Игорь Гордеев, последние годы работал над технологией нового поколения. Над компонентами, которые на тридцать процентов легче и на пятьдесят процентов прочнее тех, что мы поставляли вам до сих пор. Он не успел завершить этот проект. Но я и его команда сделали это.

Я переслала ему на почту файлы с технической спецификацией и результатами тестов.

— Первая опытная партия уже готова к отправке. Мы зафрахтовали частный грузовой самолет, и она будет на вашем складе завтра утром. Мы предоставляем вам эту партию абсолютно бесплатно, в качестве компенсации за причиненные неудобства. Если она вас устроит, мы готовы полностью перевести наш контракт на поставку компонентов нового поколения, причем с дисконтом в десять процентов на первый год.

Молчание на том конце провода длилось, казалось, целую вечность. Я слышала, как он тяжело дышит, как отдает какие-то распоряжения своим помощникам на немецком.

— Мисс Гордеева… — произнес он наконец, и в его голосе больше не было льда. В нем звучало потрясение и… восхищение. — Ваш отец был гением. Но, кажется, вы достойная его дочь. Мы принимаем ваше предложение.

Когда я положила трубку, я не почувствовала облегчения. Я почувствовала, как из меня вынули стальной стержень, на котором все держалось. Ноги подкосились, и я медленно опустилась в кресло. Я сделала это. Я не просто спасла сделку. Я превратила их удар в свою самую громкую победу.

Дверь кабинета тихо открылась. Вошел Дмитрий. Он ничего не сказал. Просто подошел и протянул мне стакан воды. Я сделала несколько глотков.

— Спасибо, — прошептала я.

— Я же говорил, что ты справишься, — тихо сказал он. Он смотрел на меня, и в его глазах было столько тепла, столько нежности и гордости, что у меня перехватило дыхание.

Весть о моем «ходе конем» разнеслась по компании. На следующий день, когда я шла по коридору, сотрудники больше не отводили глаза. Они смотрели на меня с уважением. Некоторые с восхищением. Я перестала быть для них просто «дочкой». Я стала их лидером. Тем, кто не просто отстоял компанию, но и указал ей путь в будущее.

Глава 22

Победа в битве за немецкий контракт стала для компании глотком свежего воздуха, а для меня боевым крещением, после которого даже самые закоренелые скептики в совете директоров вынуждены были признать во мне не просто наследницу, а полноправного игрока. Уважение, смешанное со страхом — именно тот коктейль, который был мне необходим, чтобы управлять этой огромной, инертной махиной, пронизанной метастазами предательства. Но у каждой победы есть своя цена. И я платила ее сполна.

Дни слились в один бесконечный, серый поток из совещаний, переговоров, анализа аудиторских отчетов и принятия десятков, сотен мелких и крупных решений. Я погрузилась в работу, как ныряльщик уходит на запредельную глубину. Там, в ледяном сумраке цифр, контрактов и стратегических планов, не было времени на рефлексию, на боль, на страх. Работа стала моим наркотиком, моей броней, моим убежищем от самой себя. Кабинет отца превратился в мою крепость, мою келью, мою золотую клетку. Я приходила сюда затемно и уходила затемно, видя солнечный свет лишь сквозь тонированные стекла панорамного окна.

«Железная Кира». Это прозвище, брошенное кем-то в курилке и подхваченное корпоративной молвой, приклеилось ко мне намертво. Я носила его, как вторую кожу. Днем я была ею — холодной, расчетливой, безжалостной к ошибкам и некомпетентности, не прощающей предательства. Но ночами, когда последний сотрудник покидал этаж и небоскреб затихал, погружаясь в собственную стеклянную дрему, Железная Кира уходила. Оставалась просто Кира. Уставшая, одинокая женщина в огромном, гулком кабинете, заваленная бумагами, как погребальным саваном. В эти часы на меня накатывала такая вселенская тоска, что хотелось волком выть на луну, если бы ее было видно за огнями мегаполиса.

Единственным живым огоньком в этом ледяном царстве был Дмитрий. Его вечерние визиты превратились в негласный, но жизненно важный ритуал. Он никогда не звонил заранее. Он просто появлялся на пороге, обычно часов в десять вечера, с неизменным бумажным пакетом в руках, из которого шел спасительный аромат горячей еды. Он никогда не спрашивал разрешения войти. Он просто входил, как входят в собственный дом, и его молчаливое, уверенное присутствие разгоняло призраков, роившихся в углах огромного кабинета.

В этот вечер я была особенно измотана. Аудиторы раскопали очередную мошенническую схему Вячеслава, связанную с фиктивными поставками оборудования через дочернюю фирму, зарегистрированную на покойную бабушку Рыкова.

Масштаб цинизма и воровства в очередной раз пробил, казалось бы, уже непробиваемое дно. Голова раскалывалась от напряжения, а строчки в документах плыли перед глазами. Я была настолько поглощена работой, что не услышала, как он вошел.

— Достаточно на сегодня. Его голос прозвучал тихо, но так властно, что я вздрогнула и подняла голову. Он стоял передо мной, скрестив руки на груди, и смотрел на меня с укоризной.

— Мне нужно закончить анализ, — машинально возразила я. — Завтра утром встреча с юристами…

— Юристы подождут, — отрезал он. — А твое здоровье — нет. Ты себя видела в зеркале? Он подошел к столу, взял из моих рук отчет и решительно закрыл его. Затем так же решительно закрыл крышку моего ноутбука.

— Эй! — Никаких «эй». Война