Месть. Идеальный сценарий - Лея Вестова

снять свою железную броню. Потому что рядом со мной был человек, с которым мне больше не нужно было защищаться. Человек, который видел меня настоящую. И любил. Да, именно это я прочла в его глазах. И я знала, что готова ответить ему тем же.

Глава 23

Время, прежде тянувшееся, как вязкая карамель, внезапно обрело плотность и скорость. Недели, оставшиеся до первого судебного заседания, сжимались в тугую пружину, и с каждым витком напряжение нарастало. Офис гудел, как потревоженный улей. Команда Анны и мои юристы работали в круглосуточном режиме, готовя тома документов, оттачивая формулировки, выстраивая линию обвинения.

Аудит, инициированный мной в первый же день, подходил к концу, и его предварительные результаты были страшнее любых моих предположений. Финансовая «опухоль», созданная Вячеславом и Рыковым, дала метастазы в каждый, даже самый отдаленный уголок корпоративного организма. Нам предстояла долгая и болезненная химиотерапия по очистке.

Я научилась жить в этом состоянии перманентного кризиса. Мой день был расписан по минутам, мой мозг работал, как суперкомпьютер, обрабатывая гигантские массивы информации. Я стала жестче, циничнее, научилась принимать непопулярные решения и увольнять людей, не моргнув глазом. «Железная Кира» перестала быть маской. Она стала моей сутью. По крайней мере, с девяти утра до десяти вечера.

А потом наступала ночь. И в тишине пустого кабинета, в который неизменно, как по расписанию, входил Дмитрий с ужином, я снова становилась собой. Уставшей, израненной женщиной, которая все еще училась заново доверять миру и себе. Эти вечерние разговоры были моим спасением. Он был единственным человеком, с которым я могла снять свою железную броню и позволить себе быть слабой, сомневающейся, напуганной.

Наши отношения развивались в этом странном, неестественном ритме — днем мы были боевыми товарищами, разрабатывающими стратегию, а ночью — двумя близкими душами, робко ищущими путь друг к другу. Мы еще не перешли ту грань, за которой начинается физическая близость, но эмоционально мы были связаны так крепко, как только могут быть связаны люди, вместе прошедшие через ад.

Судебная стратегия Анны была безупречна, как бриллиант чистой воды. Она выстроила обвинение на трех китах: финансовые махинации, подтвержденные аудитом и документами отца; организация подставы, доказанная показаниями Зайцева и свидетелей; и, наконец, венец всего — обвинение в преднамеренном убийстве. Именно этот, последний пункт был для меня самым важным. Я хотела, чтобы они ответили не за украденные деньги. Я хотела, чтобы они ответили за отнятую жизнь.

И именно по этому, самому главному пункту враг нанес свой последний, самый коварный удар.

Звонок от Анны раздался посреди дня. Я как раз проводила тяжелейшее совещание по оптимизации расходов, и ее имя, высветившееся на экране, заставило меня внутренне похолодеть. Анна никогда не звонила по пустякам.

— Кира Игоревна, у нас серьезные проблемы, — ее голос был таким же ровным, как всегда, но я уловила в нем новые, тревожные нотки. — Наш ключевой свидетель по делу об убийстве, доктор Сомов, отказывается давать показания.

Мир качнулся.

— Что значит «отказывается»? — переспросила я, чувствуя, как ледяная рука сжимает сердце. — Мы же гарантировали ему полную анонимность и защиту.

— Он не просто отказывается. Он исчез. Вчера вечером он не вернулся домой с работы. Его мобильный отключен. Жена в панике, говорит, что последние несколько дней он был сам не свой, говорил о каких-то угрозах.

— Корчагин, — выдохнула я.

— Несомненно, — подтвердила Анна.

— Они не могли добраться до нас, они решили уничтожить самое слабое звено. Без показаний Сомова, который может подтвердить факт подмены лекарств и описать симптомы, наше обвинение в убийстве превращается из железобетонного в косвенное. Мы сможем доказать мошенничество, но убийство… они могут выкрутиться.

Я положила трубку. В кабинете воцарилась тишина. Все смотрели на меня, ожидая реакции. Я видела в их глазах страх и растерянность. Еще вчера я была всемогущей «Железной Кирой». Сегодня я была на грани потери всего.

— Совещание окончено, — ровным голосом произнесла я. — Все свободны.

Когда кабинет опустел, я набрала номер Дмитрия.

— Они забрали Сомова, — сказала я без предисловий.

— Я уже знаю, — ответил он. — Мне только что сообщили мои люди. Его машину нашли брошенной в промзоне на окраине города. Пустую.

— Он жив?

— Не знаю, — честно ответил он. — Но если бы его хотели просто убить, сделали бы это на месте. Скорее всего, его где-то держат. Пытаются сломать. Заставить замолчать навсегда.

— Мы должны его найти, Дима! Немедленно!

— Мы уже ищем. Вся моя сеть поднята на уши. Но Корчагин не бандит с большой дороги. Его люди профессионалы. Они умеют прятать концы в воду.

Эта ночь была самой длинной и страшной со времен моего собственного заточения. Я сидела в своем кабинете, не в силах уехать домой. Дмитрий был со мной. Мы не разговаривали. Мы просто ждали. Каждый телефонный звонок заставлял сердце замирать. Время тянулось, как расплавленный свинец.

Ближе к утру, когда я уже почти потеряла всякую надежду, позвонил один из контактов Дмитрия. Он говорил коротко, отрывисто, на каком-то полукриминальном жаргоне. Дмитрий слушал, его лицо превратилось в каменную маску.

— Понял. Будем, — бросил он и отключился. — Нашли, — сказал он, повернувшись ко мне. — Живого. Пока живого.

Облегчение, которое я испытала, было таким сильным, что у меня подкосились ноги.

— Его держат на заброшенной даче в Подмосковье, — продолжал Дмитрий, и его голос стал жестким, как сталь. — Это одно из «отстойников» службы безопасности Корчагина. Мой человек говорит, что его сильно избили, но главное они давят на него через сына. Парню вчера подбросили в машину наркотики. Сейчас его держат в местном отделении полиции. Все куплено. Доктору поставили ультиматум: либо он подписывает официальный отказ от дачи показаний и берет на себя вину за «врачебную ошибку», либо его сын сегодня же отправляется в тюрьму на десять лет за хранение и распространение.

— Чудовища, — прошептала я.

— Я еду туда, — решительно сказал Дмитрий, поднимаясь.

— Я с тобой!

— Исключено, — отрезал он так резко, как никогда прежде. — Кира, это не корпоративные игры. Там вооруженные люди. Профессионалы. Это будет не беседа, а силовая операция. Я не могу тобой рисковать.

— Но ты рискуешь собой! — закричала я, вскакивая. — Дима, не надо! Давай сообщим в полицию, в ФСБ!

— И что? — горько усмехнулся он. — Пока официальная машина