Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

— Мне жаль, Ель, что тебе пришлось столкнуться с этим чувством. — Я вопросительно взглянула на него. Он, вообще, про что? Про любовь? Так это далеко не первая любовь в моей жизни. Он тихо рассмеялся, — с чувством, что ты больше никогда не будешь вместе с тем, кого любишь, глупая…

Я вздохнула. И как Гирему всегда удается это странное волшебство: так точно угадывать мои мысли и чувства? У него нет никакой магии, я в этом уверена. Он всего лишь носит в себе наследие Богини Аддии — кровь, которая отдала силу нашей дочери Хурре.

— Знаешь, — мой язык был быстрее разума, — я так часто вспоминаю свою жизнь в Нижнем городе… И мне кажется, это было самое счастливое время.

— И я, — кивнул он. — Только мне не кажется, я уверен, что это было самое счастливое время в моей жизни. Тогда со мной рядом была женщина, которую я любил и люблю до сих пор. — Я дернулась от его признания, опасаясь, что за признанием последует еще одна попытка повернуть время вспять. Но Гирем снова удивил меня, — не бойся, Ель. Я знаю, что пока сердце пылает любовь к одному человеку, все остальные чувства становятся противны, как разбавленное жадным трактирщиком пиво: только и можно, что утолить жажду, кривясь от отвращения.

Не прошло и двух десятков лет… Мысленно хмыкнула я. Поудобнее устраиваясь в дружеских объятиях Гирема. Мне всегда было уютно рядом с ним. И беды казались не такими большими, и проблемы не такими серьезными. И, вообще:

— Мне жаль, что у нас в итоге ничего не получилось.

— И мне, — отозвался Гирем. — Но я рад, что ты встретила мужчину, которого полюбила. Олира сказала, что Агор достоин твоей любви… Знаешь, эта старая карга, которая прячется внутри девочки, уважает тебя и считает единственной равной, среди целого мира трусливых глупцов. — Он фыркнул, — Агор, кстати, в ее представлении идет сразу после тебя.

— Ты узнавал у Олиры про Агора? — удивилась я.

— Нет, — ехидно усмехнулся Гирем, — мне так понравилось вести беседу с высокомерной старой каргой, которая смотрит на меня как на жирного, откормленного трактирного таракана: со страхом, что он залезет к ней в тарелку, и нежеланием портить аппетит, размазав его кишки по столу.

— Ну, ты и… — я рассмеялась… У меня под ухом билось его сердце, ровно и спокойно. Мне было тепло и впервые за много дней спокойно, несмотря ни на что. Я знала, что со всем справлюсь. Ведь Гирем был абсолютно уверен в этом и делился своей уверенностью со мной.

— Ага, — хохотнул он. И внезапно посерьезнел, возвращаясь к тому, с чего начал, — хорошо, что ты отправила детей, хотя я бы выбрал им другого сопровождающего. Но если старая карга узнает… Я боюсь она прикажет посадить Анни и Катрилу за решетку…

— Мы продумали этот момент. Завтра утром мы объявим, что дети подхватили почесуху. Но между собой неосторожно обмолвимся, как бы вы не принесли из Южной пустоши Красную Пагубу…

— Хитро, — хмыкнул Гирем. — должно сработать.

— Уверена, — кивнул я, — сработает. Рабыни «случайно» услышат наш разговор и донесут куда нужно. И никто не станет возмущаться, что дети останутся под присмотром матерей, а Анни и Катрила перестанут появляться на людях, чтобы не разносить заразу…

Около тридцати лет назад, на границе с Южной пустошью случился сильный мор. Болезнь пришла оттуда, с заброшенных земель. Сначала она маскировалась под обычную почесуху, которой болеют все дети. Ее и лечат-то не всегда, сама проходит. Главное не чесать круглые, сухие, шершавые пятна, которые появляются по всему телу и жутко зудят. Если чесаться, то почесуха тоже проходит, просто длится немного дольше.

От почесухи не спрятаться. Если кто-то заболел, значит все дети в округе покроются сухими, ярко красными пятнами, которые просто невыносимо чешутся. Даже я, живя в королевском замке не избежала этой болезни. Я тогда была совсем маленькой и ничего не помню, но моя няня рассказывала, что на меня, как и на всех детей, надевали отцовскую рубаху и обязывали рукавами, притягивая руки к телу и не давая чесаться.

Поэтому, когда все жители приграничной деревни покрылись красными пятнами, никто ничего не заподозрил. Посмеялись только, что почесуха и на взрослых перекинулась. Но через несколько дней умер первый ребенок. Через пару часов второй… Деревня опустела меньше, чем за седьмицу. А «почесуха» появилась у соседей.

До королевского замка сведения о море, который обозвали Красной Пагубой, дошли, когда полностью вымерли шесть приграничных деревень. Пока выяснили, что передается она при прикосновении к вещам, которыми пользовался заболевший человек, — еще пять.

Тогда король Грилории принял решение защитить страну от мора любой ценой. Он велел оградить территорию на которой гуляла Красная Пагуба забором, отступив довольно большое расстояние от пораженных болезнью деревень. И никого не выпускать… А если люди, пытаясь сбежать, начнут подходить ближе полета стрелы…

Это было жестоко, но остановило болезнь. А к почесухе с тех пор стали относиться гораздо внимательнее, помня, что за легким недомоганием может скрываться смертельно-опасная зараза.

— Анни и Катрила тоже хотят покинуть крепость, — заметил Гирем. — Чуть позже. Но ты, наверное, знаешь.

— Знаю, — кивнула я. — Они стали совсем взрослыми, и я должна позволить им самим решать свои проблемы. Но…

— Они давно взрослые, Ель, — усмехнулся он, перебивая меня, — только ты не видишь этого, все стараешься решить за них и спрятать от всех несчастий под своей юбкой. И не только их.

— Никого я не прячу под юбкой, — возмутилась я. И добавила, не осознавая, что противоречу сама себе. — Ну, ладно детей, но кого еще?

— Всех, — улыбнулся Гирем. И сильнее притянул меня к себе, заставляя прижаться сильнее. Положил подбородок на макушку. — И меня в том числе. Ты ведь даже не посоветовалась со мной, когда решила увезти мою дочь отсюда. И, уверен, дочерей ты тоже поставила перед фактом, и они вынуждены были согласиться с тобой. Но я уже привык… Такой уж у тебя, характер… Королевский…

И он опять был прав. Да, я говорила с Анни и Катрилой, но если бы они отказались, я нашла бы способ убедить их. Или заставить.

— Как же меня бесит, что ты всегда прав, — пробормотала я. Сон,