Измена. Хочу тебя разлюбить - Чарли Ви

его неожиданного напора я ахнула, застонала, вспомнила, что меня могут услышать, и закусила палец. Глеб двигался молча. Движения стали резкими, короткими, быстрыми, словно молоток, который вколачивал гвоздь в мягкую древесину. Резко. Быстро. Мощно. И когда моё сознание заволокла пелена удовольствия, и я уже не могла ни о чём думать, он резко вышел. Я открыла глаза и потянулась бёдрами к нему снова, но поняла, что Глеб достиг финала раньше меня.

— Чёрт, — ругнулся он.

Его поведение отозвалось внутри приятным самодовольством. Мне нравилось видеть, как он теряет контроль над собой из-за меня.

Я улыбнулась.

В предбаннике уже царил полумрак, свет проникал лишь от окна.

— Ты иди. Я ещё раз ополоснусь, — скомандовал Глеб и снова прижался к моим губам, противореча своим словам, будто и не хотел совсем, чтобы я уходила.

— Иди, — шепнул снова, когда оторвался от моих губ. — Иначе мы останемся здесь на ночь.

— Хорошо.

* * *

Последний раз, когда я уезжала из этого дома, думала, что больше сюда не вернусь. Но вот мы вошли с Глебом в него, и я почувствовала себя, словно вернулась домой.

Мы выехали с утра. После ночи полной любви стали ближе. Глеб доказал, что губы могут творить поистине удивительные и приятные вещи.

Три часа в машине пролетели незаметно. Никогда мы не разговаривали так легко. Болтали обо всём на свете, смеялись, шутили, но вспомнить о чём говорили, не могла. От его любви я парила, чувствовала себя невесомой. Хотелось запомнить это чувство, сохранить, записать как компьютерную игру, чтобы можно было перезагрузить с этого места, если вдруг что-то опять пойдёт не так.

— Почему грустишь? — спросил Глеб, сидя на веранде.

— Не грущу. Просто задумалась.

— О чём?

— Тебе обязательно знать всё о чём я думаю?

— Хотелось бы.

— Давай баш на баш? Я расскажу о чём думаю, если ты расскажешь.

— Вызов принят. Начинай.

— Хорошо. Я думаю о том, что когда уходила отсюда последний раз, то думала, больше не вернусь. А вернулась абсолютно счастливая. Странное чувство. Словно домой вернулась.

Глеб сжал меня в объятьях. Когда ему нравилось то, что я говорю, он всегда приобнимал меня сильнее, или сжимал руку чуть крепче.

— Это и есть твой дом. Мне было бы приятно, если ты начнёшь себя вести как полноправная хозяйка.

Я поднесла его руку к губам и поцеловала в пальцы.

— Спасибо. Ну а теперь ты делись.

— Я думаю, мои мысли не настолько интересные и приятные. Но раз пообещал, отвечу. Я думал, сильно ли ты расстроишься, если завтра приглашу Макса с Ксюшей.

Я молчала, не зная, что ответить. О Ксюше я старалась не думать. Хоть Глеб и выгораживал её, доверие к ней у меня совсем пропало.

— Судя по твоему молчанию, ты не очень этому рада.

— Глеб… если тебе действительно так важно общение с ними, я постараюсь быть вежливой, но не более.

— Мы с Максимом учились вместе, работать начали как партнёры. Он человек проверенный, не хотелось бы из-за глупого недоразумения терять общение с хорошим другом.

— Из-за глупого недоразумения? — возмутилась я. — Я, вообще-то, ребёнка потеряла.

— Я понимаю. Но уверен, Ксюша сама уже не раз пожалела, что влезла. Я привык к её выходкам. Для тебя это первый раз. Но с Максом дружить без Ксюши не получится.

Глава 39. Снова Ксюша

На следующий день с утра Глеб уехал на работу, сказав, что надо проверить, как обстоят дела без него в фирме перед отъездом. Весь день я настраивалась навстречу. Видеть Ксюшу было и неловко, и больно, несмотря на слова и объяснения Глеба мне всё равно не верилось, что у них всё настолько дружески. Возможно, Глеб к ней так и относился, а вот чего хотела Ксюша? Это было непонятно. Они ведь с Максимом были прекрасной парой. Зачем ей Глеб? Этот пазл никак не желал складываться в моей голове. Насколько я поняла, у неё был выбор в самом начале отношений и она выбрала Макса. Или она как собака на сене, хотела, чтобы ей принадлежали оба? Я разрывалась между желанием повешать на неё ярлык нечестной лицемерки или довериться Глебу и попытаться наладить отношения.

Голова шла кругом, в груди ворочалось неприятное предчувствие, я не могла найти себе место. Решила съездить к маме в больницу. Каждый день я звонила её сиделке. Маме становилось лучше, но речь возвращалась медленно. Николай Павлович, как всегда сидел на своём месте в гараже. Язык не поворачивался назвать это помещение с машинами гаражом. У меня это слово ассоциировалось со старыми гаражами, которые кривыми рядками ютились недалеко от пятиэтажек. Это помещение я бы назвала автодомом. Оно вернее подходило.

Николай Павлович приветливо улыбнулся и поздоровался, но за всё оставшееся время больше не произнёс ни слова.

Мама встретила меня кривой улыбкой. Она уже сидела и даже смогла обнять меня.

— Мама какая ты молодец! Не верится, что за короткое время, ты уже так много смогла.

— Я стаааусь.

Когда я услышала почти внятную речь у меня от радости внутри всё защекотало. Я не слышала её голоса два года. И это было настолько неожиданно, что я бросилась к ней в объятья.

— Мамуль, так рада тебя слышать.

Она обняла меня одной рукой и похлопала по спине. Как мне не хватало этого лёгкого похлопывания, оно словно и поддерживало, и обещало, что всё станет лучше, не стоит расстраиваться.

— Как ты мам?

— Ооошо. А ы? — ей было сложно ворочать языком, поэтому она почти не произносила согласные, но всё равно я её понимала.

— У меня тоже всё отлично. Мы с Глебом собираемся лететь в Англию. Представляешь? Я ведь мечтала об этом с детства.

Мама улыбнулась и погладила рукой мои пальцы.

— Нас не будет дней пять, но я буду тебе всё равно звонить.

Я провела у мамы около часа. Рассказала, как мы ездили в деревню, как меня встретила его мама. Она улыбалась и кивала.

— Он хоооший доса, — похвалила Глеба мама.

— Да. Хороший. Иногда смотрю на него и даже не верится, что он мой муж. Кажется, что сплю, и сейчас проснусь, а его нет. И так больно мам.

Непрошенные слёзы увлажнили глаза, и я поспешила попрощаться с мамой. Не хотелось, чтобы она видела как я плачу.

По дороге домой я заехала в магазин, чтобы подготовиться к вечеру. Я знала, что могла бы попросить приготовить Светлану Васильевну или нанять повара, но я вспомнила слова Глеба, что теперь это и мой дом. И