Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Глава Совета видимо, что-то решил для себя, пришёл к каким-то выводам и начал:

— Итак, оме… вы так неожиданно появились у нас, что… — цепкий взгляд Главы Совета смотрит в моё лицо, — я, к стыду моему, узнал о вас только после вашего, оме, появления в Синем крейсе…

Хм. Помолчим ещё.

— От тамошнего искусника нам стало известно, что вы, оме, заверили на Алтаре силы опекунство над тремя искусниками-детьми, а также приняли подданство Лирнесса. Так вот, вы должны знать, что все искусники-подданные нашего города военнообязанные и нам бы хотелось видеть вас, оме, в числе целителей города, — выдал Вольфрам, внимательно отслеживая реакцию на моём лице.

Оме очень знатен. Но при этом искусник. Закон в Лирнессе один для всех — живёшь в городе — будь добр подчиняться.

— Я признателен вам, господин Вольфрам, за тёплое ко мне отношение, но… — пауза нарочно затянутая мной, вызвала в глазах Главы Совета настороженность, — я не смогу, при всём моём желании, влиться в ряды целителей города. Извините, — я поднял руки ладонями к Вольфраму.

Настороженность в глазах Главы Совета превратилась в холод.

— Я не целитель, — закончил я.

Бровь Вольфрама вопросительно взлетела вверх. Кому-то нагорит за неверную информацию обо мне. Вот ни за что не поверю, что Вольфрам не собрал обо мне сведений перед встречей. Целители, судя по всему не раскололись перед властями. Нелояльны что ли? Или их не спрашивали?

— Если вам обо мне что-нибудь известно, то вы знаете кто я.

Вольфрам молча кивнул, подтверждая, что он знает кто я такой.

— Наверняка, вы знаете, что сын Великого герцога Лоос-Корсварм не был искусником, — продолжал я рассказ и Вольфрам снова кивнул.

— В замке Хоэншвангау обстоятельства сложились так, что Великая Сила сочла возможным инициировать меня и… я стал искусником.

— О! Я вижу, оме, что вы говорите правду, но все искусники омеги — извините, оме — о которых было доселе известно — это целители.

— Ita, domine Wolfram, exceptio sum. Nescio an verum sit an beatus sit necne, sed verum est (Да, господин Вольфрам, я исключение. Не знаю, правда, счастливое или нет, но это так), — перешёл я на латынь.

— Ome, quaestionem falsam a te interrogo, ius habes, non ut respondeas, sed tamen… (Оме, я вынужден задать вам некорректный вопрос, вы вправе, конечно, не отвечать на него, но тем не менее…), — за скомканным концом фразы я услышал послание Главы Совета — дескать, говори, всё равно узнаем.

— Bene, domine Wolfram, respondebo. Im mentist (Хорошо, господин Вольфрам, я отвечу. Я менталист).

Вольфрам закашлялся.

— Ahem… Ignosce, ome… (… Кх-м… Извините, оме…)

Молча я поднял левитацией бутылку вина и разлил его нам с ним в бокалы.

Вольфрам потрясённо молчал.

— Domine Wolfram, notare velim me non solum esse (Господин Вольфрам, хочу заметить — я такой не один).

— Quam quod suus? (Вот как?) — давайте, оме, добивайте меня окончательно, послышалось мне в восклицании Вольфрама, — Et quis alius? (И кто ещё?)

— Pueri. Honoratus. Utrumque. (Дети. Старшие. Оба.)

Я, конечно, понимал, что сейчас все его построения вокруг моего появления в Лирнессе рухнули с учётом новой информации, полученной здесь и сейчас. Но и скрывать информацию о моей Сиджи с Ютом специализации как искусников не видел смысла — если мы здесь остаёмся, то она всё равно рано или поздно станет известна. Кроме того, детей надо учить. В Схоле. А власти Лирнесса, как города искусников, обязаны помогать и защищать своих подданных-искусников.

Возможно, до тех пор пока Вольфраму не было известно о том, что я искусник, у него были свои какие-то планы относительно меня и посольства Тилории. Но теперь…

Менталист — это очень важно. Да ещё и не один. На них точно наложит лапу Схола. Супермум консилиум обязательно вмешается. Хотя Глава Совета и был десятником Схолы и входил в её Супермум консилиум с правом голоса, тем не менее некоторая разность интересов межу Схолой и Советом города существовала. И сейчас Вольфрам, во избежание трений с руководством Схолы, просто обязан сообщить Супермум консилиуму о появлении в городе трёх (!) менталистов сразу. Единственное, что от него сейчас зависит — это сделать всё, чтобы этот знатный оме не убежал из города, захватив всех своих детей, Личного Слугу, прислугу и кошку. Ну, и нигде не сказано, как скоро Глава Совета должен делиться с Супермум консилиумом информацией подобного рода.

— Sed, oh, quomodo ad nostram regionem pervenisti? Tiloria funditus destruitur, quantum scimus. Sedebat diu legatio sine mandato regio. Notum habemus daemones totam regionem delevisse (Но, оме, как вам удалось попасть в наши края? Насколько известно, Тилория разрушена полностью. Их посольство давно сидит без инструкций от королевского двора. У нас есть сведения, что демоны уничтожили всё население страны).

— Imo in multis hoc indicium est verum, domine Wolfram… Multis modis? (Да, во многом эти сведения верны, господин Вольфрам… Во многом… Вы позволите мне маленькую слабость?)

Вольфрам кивнул — всё-таки перед ним омега, хоть искусник:

— Quidnam, ome? (А что именно, оме?)

— Multa tibi quae novi referam, sed facilior est mihi loqui si ambulo… (Я расскажу вам, многое из того, что мне известно, но мне будет легче говорить, если я буду ходить…), — ну и то, что он чувствует ложь, не следует забывать.

— Cum e carcere eduxisti me (Когда меня привезли из тюрьмы), — брови Вольфрама полезли вверх, — Ita Dominus Wolfram, vir meus, credidit me ibi esse. Et nulla omnino ratio mea fuit. Ut 'cum (Да, господин Вольфрам, мой супруг считал, что моё место там. И, нет, поводов с моей сторòны не было совершенно. Так вот, когда), — я встал и медленно прошёлся по ковру, подошёл к стене, обшитой панелями, провёл пальцем — интересный рисунок, себе в дом надо такой сделать, Вольфрам и Эльфи взглядом следили за мной, я продолжил, — Hohenschwangau castrum deductus sum. Probabiliter scis — haec est patria commorationis regis Tiloriae… (меня привезли в замок Хоэншвангау. Вы, наверное, знаете — это загородная резиденция короля Тилории…)

Вольфрам кивнул.

— Sanatores tractaverunt me. Fuimus, ut potuimus… In genere omnia possibilia fuimus. Sed, credo, valetudo mea nihil interest quoiquam. Tum Magna Virtus ad me intuitum convertit. (Целители подлечили меня. Ну, как смогли… В общем, сделали всё, что возможно… Но, полагаю, состояние моего здоровья ни для кого не представляет интереса. Затем Великая Сила обратила на меня свой взор…), — рассказывая, я медленно перешёл от