Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

взять ее в жены, так была благодарна ему за это, что в его равнодушном сердце родилась ответная нежность к ней, и он мысленно поклялся самому себе всегда защищать свою жену и оберегать ее от всех опасностей. Под влиянием этих мыслей он написал письмо Саре и отдал его Джорджу Флетчеру со следующими словами:

— Джордж, если со мной что-нибудь случится в бою, передай письмо моей жене. В случае нашего поражения она должна присоединиться с детьми к леди Мейбелл и вместе с нею покинуть страну.

— Конечно, милорд, а вы, если я буду убит, передайте это письмо моей невесте Эмилии, — в свою очередь попросил молодой человек, протягивая запечатанную бумагу. Они обменялись письмами, граф Кэррингтон снова посмотрел на Седжмурскую равнину. Дорогие его сердцу воспоминания яснее слов сказали ему почему он, Альфред Эшби, граф Кэррингтон, находится сейчас на этом Седжмурском поле перед лицом численно превосходящего его боевых товарищей противника, с которым ему надлежит скоро сразиться. Его привела сюда любовь к родному краю, огромной силы душевная привязанность к людям, с которыми его связала судьба. Альфред Эшби пришел сражаться за лучшее будущее своих соотечественников, за их личную и политическую свободу, которой будет не страшен никакой религиозный и политический гнет. Лорд Эшби верил: если в мире настанет больше счастья, то будет больше любви, и взаимное согласие станет основой для всеобщего благоденствия.

Он отказался от ужина и, к удивлению полкового повара, попросил лишь кружку теплого молока, которая и была ему скоро принесена. Граф Кэррингтон медленно, не торопясь и растягивая удовольствие, выпил молоко. Молоко было почти такое же вкусное, как и у няни Элис, и с каждым его глотком в него вливались новые силы. Альфред Кэррингтон удовлетворенно вздохнул и прилег на час отдохнуть перед боем.

В десять часов вечера, когда сгустилась тьма, передовые отряды повстанцев Монмута выступили из Бриджуотера по направлению к оврагу, служившей линией разграничения между двумя армиями. Их товарищи молчаливыми тенями выскальзывали из крепостных стен города и следовали за ними. Они старались идти как можно тише, стремясь в свою очередь полностью окружить правительственные войска, но на подходе к линии патрулей на Седжмурском поле один из повстанцев споткнулся об невидимый бугорок, и его мушкет выстрелил, всполошив при этом своим звуком весь лагерь противника.

Но армия Монмута успела занять сильную позицию, кроме того, на ее стороне был элемент неожиданности. Армия роялистов, поднятая по тревоге, с значительными трудностями принялась развертываться в боевой порядок. Луис де Дюрас, второй граф Февершем, чьим единственным достоинством была личная дружба с королем Яковым, лишь формально командовал армией; фактически всем ходом военной компании руководил его заместитель, молодой талантливый военачальник Джон Черчилль. Он приказал полку ван Батона вступить в бой с наступающими повстанцами, и под его прикрытием принялся перегруппировывать подвластных ему солдат, перебрасывая полки Тулона и Кемпа с левого фланга на правый, представляющий собою наибольшую опасность.

После полуночи кавалерия графа Кэррингтона пошла в атаку, артиллеристы повстанцев поддерживали ее, обстреливая роялистов из трех орудий. Пехота Монмута продолжала идти вперед, однако повстанцы застряли возле оврага. В темноте возле оврага солдаты двух армий смешались, и началась сумятица.

Короткая летняя ночь быстро прошла, и ночная тьма — естественная союзница повстанцев Монмута — начала отступать. Когда начало светать, Джон Черчилль приказал своей кавалерии напасть на повстанцев, и он лично возглавил атаку. Черчилль давно заприметил загадочного всадника в маске, командующего кавалеристами Монмута, и его интерес к нему усиливался с каждой минутой. Что-то знакомое мерещилось ему в фигуре командира повстанцев, и Джон Черчилль, вынув шпагу наперевес, помчался к нему, пришпоривая своего коня. Выбранный им противник принял брошенный ему вызов, и их клинки скрестились, высекая несколько, быстро погасших искр. Альфред Эшби успешно отбивался от своего противника, не догадываясь, что того интересует главным образом его лицо. Изловчившись, Джон Черчилль перезал правую тесемку его маски, слегка задев при этом кожу, и ничем больше не защищенное лицо его противника открылось перед ним.

— Как, Кэррингтон⁈ — с изумлением проговорил Джон Черчилль, не ожидавший увидеть своего давнего знакомого на Седжмурском поле.

Граф Кэррингтон ничего не ответил ему, но на его лице отразилась крайняя досада и огорчение оттого, что тайна его личности оказалась раскрытой.

Тем временем повстанцы снова атаковали, и Джон Черчилль был вынужден отступить вместе со своими людьми. Но вскоре королевские войска перешли в контрнаступление. Канониры с их стороны установили десять своих орудий, и начали методично обстреливать ими мятежников. Это стало началом конца; повстанцы ничего не могли противопоставить той лавине огня, которая обрушилась на них. Фермеры и рудокопы, воевавшие на стороне Монмута, дрогнули и обратились в бегство, проклиная при этом бугры неровной Седжмурской равнины, препятствующей их бегу. Граф Кэррингтон попытался остановить бегущих людей, как это он сделал под Бидефордом, но тщетно. Вскоре он сильно вздрогнул и уткнулся лицом в гриву своего жеребца. Джордж Флетчер с ужасом увидел, как на левом боку графа появилось большое кровавое пятно, которое с каждой минутой расплывалось все больше. Молодой офицер во всю мочь погнал своего коня к командиру и, поравнявшись с ним, с волнением проговорил:

— Лорд Эшби, вы меня слышите? Очнитесь, нам нужно немедленно покинуть поле боя.

Один из товарищей Флетчера закричал ему:

— Брось графа, Джордж, он уже мертвец! С такой раной долго не живут.

— Ну нет, я не брошу Альфреда Эшби, — упрямо ответил на это Джордж Флетчер. — Его сиятельство не оставил меня в беде, когда на меня ночью напала шайка грабителей в Гайд-парке. Я тоже не оставлю его.

С этими словами молодой Флетчер решительно спрыгнул со своего коня и быстро уселся на черного жеребца графа Кэррингтона, надежно прикрепив к седлу обмякшее тело его раненого хозяина. Он знал, что конь Альфреда Эшби силен настолько, что без труда выдержит вес обоих всадников, и породистый конь графа оправдал его доверие. В считанные минуты он с легкостью вынес обоих всадников за пределы Седжмурского поля посреди непрекращающихся выстрелов, шума и гама. Джордж Флетчер направил его к ближайшей деревне, надеясь найти в ней временный приют для себя и раненого графа Кэррингтона.

Все повстанцы, которые не смогли спастись бегством, полегли на поле битвы. Их расстреливали в упор, без всякой пощады, и во время отступления с их стороны погибла тысяча человек. Их товарищам повезло немногим больше; на них была объявлена настоящая охота, и в течение двух дней местными властями было пленено триста человек.

По всей