Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

Герцога Монмута погребли в цепях в церкви Святого Петра. Генриетта Уинтворт пережила своего возлюбленного всего на несколько месяцев и умерла от тоски по нему.

Глава 14

События, которые последовали вслед за казнью герцога Монмута стали для жителей западной Англии настоящим кошмаром. На солдат армии Монмута охотились словно на диких зверей, их травили свирепыми охотничьими собаками, нередко загрызавших насмерть свои жертвы, а пленников, дождавшихся судебного разбирательства обычно четвертовали. Обычная казнь в виде отсечения головы являлась для осужденных мятежников великой милостью со стороны королевских судей. Председательствовал на выездной сессии суда, прозванной впоследствии в народе Кровавой Ассизой верховный судья Англии — барон Джордж Джеффриз, человек известный своей крайней жестокостью и раболепием перед королем. Джеффриз умел запугивать присяжных, и он заставлял их выносить тот вердикт, который нужен был ему и его царственному господину. Если же они вдруг склонялись к милосердию, то судья Якова Второго прожигал их таким беспощадным взглядом, что они начинали дрожать в своих креслах. Даже присяжные были не уверены в своей безопасности — судья вполне мог возбудить дело против них самих, если они не будут исполнять его приказов. По самым скромным подсчетам, Джеффриз отправил на смертный эшафот триста сторонников Монмута. Не щадили даже женщин. Леди Лайл была казнена только потому, что она сжалилась над двумя сбежавшими из плена сторонниками Монмута, и предоставила им временный приют. Широкой расправе со стороны властей подвергались не только побежденные мятежники, но и лица, сочувствующие им. Королевские драгуны могли вволю бесчинствовать в их домах, и западные графства наполнились криками убиваемых мужчин и воплями насилуемых женщин.

Родовое поместье Кэррингтонов располагалось в стороне от больших дорог, и графиня Сара находилась в счастливом неведении относительно событий, происходящих в стране, а также участия в них своего мужа. В Гринхиллсе царил ничем не нарушаемый мир и покой; новости доходили до него с большим опозданием.

В начале августа усилилась летняя жара, и знойный ветер проносился над полями и болотами, не давая никакого ощущения прохлады. Графиня Сара поспешила укрыться от зноя в садовой беседке, защищенной от солнца высокими яблоневым деревьями с поспевающими плодами, и оттуда поглядывала на своего сына Эда, играющего в мяч с Луи под присмотром гувернера. Мальчикам все было нипочем, даже ужасная жара не могла их угомонить. На коленях Сары сидела маленькая Арабелла, наряженная в красивое шелковое платьице. Из кружевного чепчика девочки уже выбивались ее первые локоны светлых волос, и сама она очень напоминала маленького ангелочка. Весьма довольная жизнью Арабелла то играла жемчужными бусами графини Кэррингтон, то радостно лепетала что-то в ответ, когда графиня ласково заговаривала с нею.

Графиня Сара всей душою привязалась к незаконнорожденной дочери своего мужа, и с каждым днем эта привязанность становилась все сильнее. Муж совсем утратил к ней мужской интерес, взрослеющие мальчики неизбежно отдалялись от нее, а тоскующее сердце Сары искало той настоящей любви, которая только крепнет со временем. Лишенная материнского попечения маленькая Арабелла особенно нуждалась в заботе, и Сара с готовностью взялась ее опекать, радуясь тому, что она нужна этой чудесной малютке как воздух. Покинутая жена и заброшенный родителями ребенок всем сердцем потянулись друг к другу, и для них не было большей радости, чем находиться вместе. Утром Сара первым делом спешила в детскую к Арабелле, и ласково ее звала:

— Где моя девочка? Где моя маленькая принцесса?

И Арабелла, только что поставленная на пол няней после утреннего одевания, тотчас же падала на коленки и торопливо ползла к ней, путаясь в своем широком платьице. Сара тут же подхватывала ее на руки, осыпала своими поцелуями, и, убедившись, что с девочкой все в порядке, крайне неохотно уходила из детской, возвращаясь к своим повседневным делам.

В этот знойный день Сара решила дать себе отдых от домашних дел и побыть с детьми. Это завтра она приступит к намеченным планам — поговорит с арендаторами, разберется с расходами и их неудачами на сельскохозяйственном поприще, падежом скота, претензиями к чужим наделам и жалобами на протекающую крышу. Порою ей приходило в голову, что не будь она столь прекрасной хозяйкой, добившейся процветания Гринхиллса, муж бы чаще посещал свое родовое имение и не держал бы ее в привычном забвении, свойственным для него. А так он знал, что ему нечего тревожиться за Гринхиллс, если он находился в ее умелых руках. Сара тяжело вздохнула. Конечно, она могла бы отказаться от ведения хозяйственных дел и предоставить их управляющему имением, но тогда Фред больше не будет одобрительно смотреть на нее и благодарить ее за процветание поместья своим низким чувственным голосом. И она не хотела лишаться его редких похвал, ставших единственной радостью ее супружеской жизни.

Задумавшись над своими отношениями с мужем Сара упустила тот момент, когда Арабелла, привлеченная блеском ее жемчужных бус, засунула несколько из них себе в рот, намерваясь таким образом на свой детский лад исследовать их. Заметив эту проделку своей дорогой девочки, Сара спохватилась, и начала осторожно вытаскивать бусинки из ее рта, надеясь, что крепкая нить не оборвется и малышка не пострадает от своего любопытства.

— Этого нельзя есть, детка! Открой ротик, чтобы я могла достать бусы, не поранив тебя, — быстро проговорила она, в волнении пытаясь разжать пухлый ротик девочки.

К счастью, Арабелла была послушным ребенком и охотно выполняла просьбы женщины, которую любила как свою родную мать. Сара осторожно вытянула бусы из ее полуоткрытого рта и облегченно вздохнула. Кажется, это происшествие останется без последствий.

К ней быстро подошла горничная и торопливо сказала:

— Миледи, к вам посетитель. Настаивает, чтобы вы срочно приняли его.

— Джейн, я уже сказала, что сегодня никого не принимаю, — недовольно отозвалась графиня. — Скажи этому человеку, чтобы он пришел завтра.

— Но он не из местных, миледи, — виновато проговорила горничная. — Похоже, он привез какие-то известия о хозяине.

— В таком случае, Джейн, проведи его сюда, — взволновано произнесла графиня Сара.

Скоро перед графиней Кэррингтон предстал черноволосый мужчина в полувоенном снаряжении. Он поклонился хозяйке дома, и вполголоса произнес:

— Добрый день, леди Эшби, мое имя Майкл Крофт. Меня к вам послал мой товарищ Джордж Флетчер, который от имени вашего мужа просит вас немедленно прибыть вместе с детьми в Бристоль по указанному в письме адресу, которое я вам отдам.