Там, где тает лед - Ава Хилл

Если я собираюсь двигаться дальше, прошлое должно остаться в прошлом.

Достав письмо Коннора, сажусь на стул и наконец открываю его.

Маленькая,

Я никогда не думал, что буду писать такое письмо. Когда ты его прочтешь, обязательно спросишь, почему я не позвонил или не приехал, и правда в том, что я слишком жалкий трус для обоих вариантов. Только с тобой я впервые почувствовал, что нахожусь там, где должен быть. У меня всегда сидел в груди ком, шептавший, что я ошибаюсь, гоняясь за своей мечтой. Но эта мечта привела меня к тебе.

Я возвращаюсь в Сильверпайн. Когда ты читаешь это письмо, я, скорее всего, уже там. Мой дед умирает, и он попросил, потребовал, чтобы я приехал. В идеальном мире он понял бы, как сильно я нуждаюсь в тебе, понял бы, что без тебя я не счастлив. Но этот мир далек от идеального.

Я слишком виноват, что уехал, и часть меня считает, что обязан деду за то, что он вырастил трех взбалмошных мальчишек, оставшихся без родителей. Он научил меня всему, но он строгий, требовательный, и рассчитывает, что после его смерти я возьму на себя семью. У меня никогда не было выбора.

Я хочу быть эгоистом и попросить тебя поехать со мной. Не волнуйся, я этого не сделаю. Не стану вырывать тебя из привычной жизни и пересаживать туда, где тебе будет невыносимо. Знаю, что мне самому будет тяжело, и я не смогу стать хорошим партнером.

Ты, наверное, возненавидишь меня, и ты вправе. Выбор должен быть за тобой. Но любить — значит делать правильные вещи для другого. Защищать его. Надеюсь, ты поймешь, что я оберегаю тебя, маленькая. От городка, от боли ожидания, от того, что ты будешь ждать меня, зная, что я не вернусь.

Я никогда не перестану любить тебя, Скарлетт. Ты не встретишь меня через десять лет, живущего другой жизнью — без тебя ее нет. Без тебя я просто кожа да кости, пустая оболочка. Ты — то, что дает мне жизнь.

Мне очень жаль.

Всегда твой, Коннор

На лист падает слеза. Я быстро стираю ее тыльной стороной ладони. Сейди была права. Это любовное письмо.

— Ангел.

Я моргаю и поднимаю голову, в комнате стоит вся моя семья, лица озабоченные.

— Привет, пап.

— О, милая, что случилось? — мама подлетает ко мне и заключает в объятия. — Я знала, что тебе нельзя было уходить с ним. Что он сделал?

Я обнимаю маму, вдыхая запах ее духов — один и тот же с моего детства. Смотрю на остальных через ее плечо.

— Он купил мне кольцо, — говорю я вдруг. — Держит его в ящике с носками. И построил в доме студию для записи, потому что, даже если мы не будем жить в Сильверпайне, он хочет, чтобы мне было комфортно, когда мы приезжаем. Он сказал, что я — то, что дает ему жизнь.

— Он ее сломал, — говорит Сейди. — Для нее это слишком много чувств.

Может, Коннор и правда меня сломал, потому что не могу остановить слезы. Я плачу по потерянному времени. Плачу из-за мальчика, чьи мечты никогда не принимали всерьез.

Папа подходит и целует меня в макушку.

— Она просто переполнена, — говорит он.

Отстраняюсь от мамы, вытираю глаза, аккуратно складываю письмо и убираю его в сумку. Наверное, мне придется придется вставить его в рамку или спрятать, чтобы оно не повредилось с годами.

Когда мы подъезжаем к ранчо Сидер Крик на следующее утро, я вдруг понимаю: мне мало того, что вчера Коннор думал обо мне. Мне нужен он сам. Его руки. Его тело.

Поэтому, когда мы выходим из машины и идем к конюшне, я, мягко говоря, возбуждена.

Я вижу его сразу. На нем шляпа — та самая, которую оставила здесь позавчера. Он чистит блестящую черную шерсть Миднайта, что-то тихо ему нашептывая. Я любуюсь его стойкостью. Коннор никогда не хотел жить здесь, но, хочешь, не хочешь, а он сделал это место своим.

— Ого. А кто это? — спрашивает Мия, и я прослеживаю ее взгляд к Оливеру, который работает с другими лошадьми. Управляющий ранчо — мрачный, хмурый, красивый. От него так и веет «не подходи».

— Мия, он намного старше тебя. Он даже старше меня, — говорю я.

Она хлопает на меня своими огромными карими глазами.

— Коннор тоже старше тебя.

— Это другое. Я встретила его, когда мой мозг уже дозрел. И разница между двадцатью семью и тридцатью восьмью — это совсем не то же самое, что между девятнадцатью и… сколько ему, кстати?

Она кривит губы, но продолжает смотреть на Оливера, будто он десерт.

Джулия подходит к сестре, они о чем-то шушукаются, а я направляюсь к Коннору.

— Привет, красавчик, — говорю я.

Коннор оборачивается, глаза у него светятся.

— Это ты мне или Миднайту?

— Ему, разумеется, — парирую я.

Он рычит и целует меня.

— Готова прокатиться?

Я дарю ему самую лучезарную улыбку.

— Всегда готова, ковбой.

Оливер подводит остальных лошадей, и вместе с Коннором они читают нам лекцию о том, как НЕ надо себя вести верхом.

Мы седлаем лошадей, и Коннор помогает мне забраться на Миднайта. Я не фанат высоты, а Миднайт — зверь. Он переступает, и я визжу. Коннор успокаивающе гладит меня по бедру и Миднайта по боку.

— Тихо. Все в порядке.

— Ты с кем разговариваешь?

— С вами обоими.

Он забирается позади меня. Моя попа прижимается к его паху.

— Едем недалеко, — говорит Коннор остальным. — Держитесь рядом со мной или Оливером.

Взяв поводья, он ведет Миднайта рысью. Нас окружают разговоры, смех, слышу голос Сейди про козла в Банфе, вижу сияющие снегом горы. Постепенно я ловлю ритм движения Миднайта и уверенность Коннора за моей спиной.

На ледяном участке Коннор слегка дергает поводья, останавливая лошадь. Я вздрагиваю и хватаюсь за его бедро.

— Все хорошо, маленькая. — Его рука скользит под мою куртку, под свитер, ложится на живот, чуть выше пояса леггинсов. — Просто откинься на меня. Я с тобой.

Я слышу голоса остальных, но они будто далеко. Есть только Коннор — его грудь, его руки, его дыхание у моего уха.

— Коннор, я все думаю: вся эта свадебная суета, особенно в последний момент, наверняка стоит