Гриндер - Саманта Уиски

— Конечно, мне удалось привлечь его внимание гораздо быстрее, чем тебе. Я имею в виду, давай на чистоту, сколько тебе понадобилось времени… двадцать лет, чтобы он увидел в тебе что-то, кроме надоедливой маленькой девочки? Бесполого друга?

Я тяжело сглотнула, мое дыхание сбилось, когда Гейдж запутался у доски с другим игроком.

— Все тот же старый Гейдж. Он живет ради этого жесткого давления на доски. Знаешь, если я правильно помню, именно так мы зачали Скарлетт.

Желчь подступила к моему горлу — не от нарисованного ею образа, хотя от этого у меня наверняка скрутило живот, — а от того, что она употребила слово «мы».

— Забавно, я не помню, чтобы Скарлетт когда-либо по-настоящему принадлежала тебе.

— Я ее мать, — усмехнулась она.

— Какой у нее любимый фильм?

Я выдержала ее взгляд, бросая ей вызов.

— «Холодное сердце»?

Я покачал головой.

— Ты ее мать только по названию. Ты понятия не имеешь, кто она, что заставляет ее смеяться, плакать, петь или успокаиваться. Ты даже не знала, что кошка, которую ты притащила, могла убить ее. Ну же, Хелен. Признай это. Ты не хотела ее тогда и не хочешь ее сейчас. Ты делаешь это только потому, что получаешь какое-то болезненное удовольствие, мучая Гейджа.

— Ты никогда не заменишь меня.

Несмотря на знание этого, ее слова все еще жалили каждый сантиметр моей кожи.

Я знала, что никогда не заменю Летти мать, никогда не буду той, кто почувствовал, как она двигалась и росла внутри… Но она росла в моем сердце, пока мы не стали настолько близки, что я могла чувствовать, когда ее настроение менялось, когда ее мысли возвращались к темноте ухода ее матери, когда она беспокоилась об отце, когда плакала от гнева, а не от печали.

— Нет. Конечно, это не так. Но ты никогда не узнаешь свою дочь так, как знаю ее я.

Хелен вздрогнула, будто я ее ударила. Эмоция быстро прошла, мгновенно сменившись ядом, к которому я привыкла больше.

— Ты жалкая, Бейли. Почему бы тебе не обзавестись собственной семьей, вместо того чтобы пытаться украсть мою?

И перчатки снимаются.

— Трудно украсть то, что ты оставила, брошенным и одиноким.

Мои пальцы задрожали от растущего уровня адреналина в крови. Ребята на льду мчались наперегонки с тикающими часами, отчаянно пытаясь забить еще один гол до начала следующего периода, и чем больше Хелен говорила, тем больше мне хотелось ударить ее кулаком в лицо.

— Продолжай говорить себе это, — сказала она. — Продолжай убеждать себя, что ты принадлежишь им. Но пойми, всякий раз, когда ты будешь смотреть на нее, ты будешь видеть меня. У нее мои губы. Мои уши. И у нее, без сомнения, моя улыбка. Она никогда не будет твоей. Независимо от того, что ты делаешь.

Слезы наполнили мои глаза, заставляя игроков, разъезжающих по льду, стать размытыми. Я резко втянула воздух, готовясь к ее следующим словам.

— Вот именно, — сказала она, вставая и схватившись рукой за сумочку. — Как я уже сказала, ты жалкая. Я просто молюсь, чтобы это не отразилось на Скарлетт, но, видя ее реакцию на меня вчера на вечеринке… Боюсь, что, возможно, это уже произошло.

«Вот и все, сука».

Секунду назад я сидела, а в следующую оказалась в сантиметре от ее лица. Фанаты позади нас кричали, чтобы мы сели.

— Говори обо мне все, что хочешь, но не смей произносить ни одного негативного слова о Летти, или я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда этого не делала.

Она выгнула идеально выщипанную бровь, глядя на меня.

— Правда, няня? Что ты собираешься делать?

— Я…

Толпа вокруг нас дружно ахнула почти синхронно с громким хрустом и ударом о ближайшую к нам доску, звук заглушил мои слова. Мое сердце екнуло, а желудок сжался. Я не видела, что произошло, но, черт возьми, почувствовала.

— Гейдж, — прошептала я, мои ноги сдвинулись с места, прежде чем мой разум пришел в себя. Я спрыгнула на пол, моя обувь заскрипела по полу, когда я бросилась к стеклу, заглядывая вниз через перегородку.

Эдкинс был сверху Гейджа на льду. Прежде чем я успела моргнуть, Уоррен швырнул его в противоположном направлении. Свистки судьи прозвучали вдалеке, едва слышные из-за всеобщей драки, которая разразилась в нескольких метрах от того места, где остался Гейдж, распластанный на льду, с лицом, искаженным агонией.

Я прижала руки к перегородке, мое сердце остановилось, когда он двинулся, чтобы схватиться за плечо, пока парамедики поднимали его, чтобы убрать со льда.

Черт!

Я бросила взгляд на стадион, прежде чем выскочить за двери и помчаться ко входу в раздевалку. Добравшись туда в мгновение ока, я дергала запертые двойные двери. Мальчик-водонос приоткрыл одну из них.

— Мне нужно его увидеть! — сказала я, едва переводя дыхание.

— Тебе не разрешается приходить сюда.

Парню было не больше семнадцати, и я сжала губы, невероятно благодарная за то, что Летти была с мамой Гейджа и не видела этого.

— Прости меня, — сказала я, протискиваясь мимо него и топая в раздевалку. Пот и мускус атаковали мое обоняние, температура здесь была, по крайней мере, на десять градусов теплее, чем на катке. Мое сердце бешено колотилось, когда я пробиралась к черному ходу.

— Гейдж, — сказала я, набрав полную грудь воздуха, когда, наконец, увидела его, растянувшегося на столе, и трех мужчин, которые его окружали.

— Мэм, вам придется подождать снаружи, — сказал мистер Деннинг, физиотерапевт «Акул», когда я подошла к никем незанятой стороне Гейджа.

— Я сказал ей то же самое! — крикнул мальчик-водонос позади меня с того места, где я оставила его у двери.

— Все в порядке, она может остаться, Карл, — сказал Гейдж Деннингу, и напряженный тон его голоса не ускользнул от моих ушей. Он вздрогнул, когда один из мужчин потянул его за руку.

Я промолчала, но взяла его за свободную руку. Он был без майки, и, хотя на него было приятно смотреть, я видела только боль на его лице. То, как его глаза сузились, когда каждый мужчина по очереди пытался повернуть его руку или толкал его в лопатку костяшками пальцев.

— Она видела? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Нет. — Я покачала головой и сжала его руку. — Она с твоей матерью, которая наверняка балует ее разными угощеньями.

— Хорошо.

Он откинул голову на стол, когда они уложили его, работая над ним и бормоча что-то приглушенным голосом, что я не могла