Не буди лихо - Виктория Рогозина

она чувствовала нарастающее беспокойство. Виктор не писал и не передавал вестей, а слухи о масштабах катастрофы только усиливали её страхи. Новости говорили о тысячах эвакуированных, о заражённых землях, о людях, которые подверглись воздействию радиации. Но никто не знал точно, что происходило внутри зоны отчуждения, и это неизвестное пугало Анну больше всего.

Она понимала, что не может просто сидеть и ждать, когда Виктор вернётся. Но как быть? Как вернуться в Припять, когда въезд туда строго ограничен, а доступ возможен только для ликвидаторов и специалистов? Она чувствовала, что её сердце разрывается от боли. Оставаться в Брянске, в безопасности, вдалеке от него — это было невозможно. Каждый новый день казался ей всё более бессмысленным, если она не могла быть рядом с любимым, разделять с ним эти страшные моменты.

Анна начала обдумывать варианты. Она знала, что не сможет официально получить разрешение на въезд в зону отчуждения — это было слишком опасно, и для обычных граждан дорога туда была закрыта. Но Анна не могла позволить этому стать преградой. Она решительно настроилась найти способ добраться до Виктора, вернуться в Припять, чтобы быть рядом с ним, несмотря на риск.

Каждый вечер, когда тишина окутывала её маленькую комнату, она пролистывала в голове планы. Можно было попробовать найти кого-то из врачей или ликвидаторов, направлявшихся обратно в зону, чтобы уговорить их взять её с собой. Анна была медиком — возможно, она могла бы быть полезной там, где требовалась помощь. Она даже начала расспрашивать коллег в местной больнице о том, кто мог бы её свести с теми, кто возвращается в заражённые районы.

«Я должна быть там», — твердило её сердце. Виктор рисковал жизнью, спасая других, а она чувствовала себя бесполезной вдали от него. Анна вспоминала его сильные руки, его голос, обещавший, что всё будет хорошо, и в это мгновение ей казалось, что она не может больше ждать. Она не хотела жить в ожидании неизвестного, в страхе за него. Она хотела быть рядом — быть с Виктором, поддерживать его, даже если это значило подвергнуть себя смертельной опасности.

Её решение крепло с каждым днём. Страх за собственную жизнь уже не имел значения. Анна знала, что, если она останется здесь, вдали от него, её тревога лишь вырастет до невыносимой силы. Она не могла ждать больше, зная, что с каждым днём риск для Виктора увеличивался.

«Я найду способ», — шептала она себе в ночной тишине.

Глава 32

Виктор чувствовал, как его тело постепенно сдаёт. Симптомы радиационного отравления, которые он старался не замечать, становились всё сильнее: слабость, головокружение, мучительная тошнота. Иногда он ощущал жгучую боль в груди, как будто огонь разгорался внутри, а кости и мышцы ныли так, словно каждая клетка его тела кричала о помощи. Однако Виктор продолжал работать.

Он знал, что радиация губительна, что каждый день на станции отнимает у него силы, но его чувство долга перевешивало любые мысли о собственном здоровье. Он не мог покинуть своих товарищей, людей, которые, как и он, рисковали своей жизнью ради спасения миллионов. Как он мог просто уйти? Оставить станцию, когда каждый шаг был важен для ликвидации последствий этой катастрофы? Нет, это было немыслимо.

Виктор ещё помнил, как они с Анной мечтали о будущем, как говорили о доме, о семье. Теперь же эти мечты казались чем-то далёким, призрачным. Но ради неё, ради своей любимой, он должен был продолжать. Он должен был сделать всё возможное, чтобы ликвидировать последствия, остановить распространение радиации. Он вспоминал её лицо, её тёплые глаза, её смех — это давало ему силы не сдаться.

— Виктор, тебе нужно отдохнуть, — сказал один из его коллег, замечая, как его друг с трудом держится на ногах. — Ты уже выработал свою норму. Пора покинуть станцию.

— Я не могу, — Виктор покачал головой, отмахиваясь от боли, которую ему приходилось скрывать. — Ещё есть дела. Мы не закончили.

Он знал, что времени у него оставалось всё меньше, что радиация уже начала разрушать его организм. Первые признаки лучевой болезни — слабость, кровотечения, ожоги — уже проявлялись на его теле. Но, несмотря на это, он не мог уйти. Он чувствовал, что обязан остаться.

Каждый раз, когда его тело предавало его — подкашивались ноги, темнело в глазах, он лишь крепче сжимал кулаки, заставляя себя двигаться дальше. Перед глазами всё чаще вставали воспоминания о тех днях, когда они с Анной были счастливы. Танцы, их первая встреча, её смущённая улыбка, когда он пригласил её на медленный танец. Он помнил, как в тот момент решил, что никогда не позволит никому или ничему разлучить их. Но вот он, в самом сердце радиационного ада, а Анна — где-то далеко, в безопасности, надеясь, что он вернётся.

"Я должен это сделать ради неё," — повторял он себе, стискивая зубы от боли, которая пронизывала каждую клетку его тела. Виктор не мог позволить себе слабость, не мог оставить свой пост, зная, что его коллеги всё ещё нуждаются в его помощи. Даже когда его тело сопротивлялось, разум был непреклонен.

Он знал, что Анна беспокоится, что она ждёт его, не понимая, через что ему приходится проходить. Но он также знал, что если уйдёт сейчас, он предаст не только её, но и всех, кто остался в Припяти, тех, кого нужно было спасать.

Каждая минута на станции казалась вечностью, но Виктор продолжал бороться с чувством собственного бессилия. Он не мог позволить себе остановиться, зная, что цена его труда — жизнь людей, которые ещё могли быть спасены.

«Я вернусь к тебе, Анна,» — думал он, сжимая в руке плоскогубцы, помогая своим товарищам в ликвидации. - «Но сначала я сделаю всё, что должен.»

Всё общение с Анной сводилось к коротким телеграммам. Виктор не мог позволить себе писать длинные письма или откровенные сообщения — слишком много работы, слишком много опасности. Он понимал, что каждая строка могла быть последней. В телеграммах он старался избегать любых упоминаний о своём самочувствии. Анна не должна была знать, как тяжело ему приходилось, как его организм медленно сдавался под воздействием радиации.

«Всё хорошо. Работаю. Не переживай, скоро увидимся», — такие слова он отправлял ей раз за разом, стараясь не допустить, чтобы его боль просочилась между строк.

Он прекрасно знал, что обманывает её. В реальности всё было далеко не так радужно: его тело постепенно разрушалось