Таточка - Татьяна Стародубцева

– Хоть какое-то успокоение. А то баб трогать нельзя, это нельзя, то нельзя…

Он с тоской посматривал на Таточку, мечтал о том, как они будут возвращаться вместе домой после окончания войны. Да, в глубине души он уже понимал, что с этой девушкой он не хочет расставаться…

Глава 10 Таточка. Победа

8 мая 1945 года мы уже знали, что Германия капитулировала. Вечером организовали несколько танцплощадок, все приоделись, прихорошились. Спать совсем не хотелось. И не только мы не спали, мне кажется, вся страна не спала и ждала объявления главного диктора по радио.

В 2.10 диктор Юрий Левитан прочитал Акт о военной капитуляции Германии.

С утра приехала машина.

– Кто поедет на Красную площадь?

Мы с девчонками, конечно, сразу побежали, уселись, кое-как уместились.

К 8-00 на площади уже была толпа людей. Я слышала, что некоторые уже с ночи гуляли и праздновали. Это было что-то непередаваемое, толпа представляла собой, как один совершенный организм. Все дружно скандировали, кричали, обнимались, танцевали. Это чувство Победы над противником, казалось, пропитало каждого человека насквозь. Сила этого всенародного подъема, этой эмоциональной энергии была невероятной. Действительно, если бы существовал прибор, способный измерить эту силу, зарядившую тогда всю страну, то, несомненно, хватило бы энергии для питания всей электросети Советского Союза на годы вперед или, быть может, для запуска целой флотилии мощнейших космических ракет. Это был день, когда вся страна стала одним целым, объединенная великой и долгожданной Победой. Слова «Победа!», «Мы победили!», разносились по воздуху, как звон колоколов, возвещая конец долгой и тяжелой войны. В этот день забылись все несчастья и лишения. Все были равны в своем бесконечном ликовании. Победа была общей, принадлежащей каждому жителю обширной советской страны. Это была Победа, купленная ценой неимоверных жертв, ценой миллионов жизней, но это была Победа, которая укрепила веру в будущее, в мирную и счастливую жизнь. В этот день страна впервые за много лет смогла глубоко вздохнуть, почувствовав долгожданное ощущение свободы и спокойствия. И несмотря на то, что впереди еще много работы по восстановлению страны, в этот день победы ничто не казалось невозможным. Вера в силу духа и в единение народа стала основой для нового будущего.

Мы двинулись к вокзалу, пора было возвращаться в свою часть. Шли с сослуживцами плечо к плечу, молча, спокойно. В голове прокручивались страшные воспоминания, разгромленный Ленинград, трупы, крики, свист бомб, стрельба, горе от потери близких людей. Наконец, мы отстояли свою Родину, наконец мы и наши близкие сможем жить спокойно! Наконец мы оправдали эти чудовищные жертвы войны…

Война закончилась, но впереди предстояло ещё много работы по сдаче своих дел. Это было уже совсем другое настроение. Каждый из нас уже мысленно возвращался домой. Представляли родных, как их будут встречать.

Месяц пролетел очень быстро. Потом ещё объявили о праздничном параде 24 июня, в котором мы тоже должны принять участие.

Я даже не знаю, как передать эти чувства, когда ты видишь наших солдат, которые вернулись живыми с фронта, видеть их победные лица. Сколько же им пришлось пережить. А сколько не дошло до этого парада? Сколько бойцов пало в бою?

Под конец парада, музыка умолкла, и вышло 200 солдат, которые несли опущенные к земле трофейные знамёна. Все эти трофеи были брошены к подножию Мавзолея. До сих пор по телу бегут мурашки от воспоминаний…

Ночью вернулись домой в часть. Уставшие, довольные, но спать совсем не хотелось. Мы еще долго с девчонками болтали, обсуждали, как проведём оставшиеся дни здесь. Меня единственное коробило, что я должна уезжать последняя, так как заведовала складом. Ниночка, которая рядом со мной спала, предложила:

– А ты подойди завтра к Писавцому, попроси, чтобы вместе с нами отпустил. У тебя же порядок на складе.

– Да, так и сделаю, месяц ещё я, кажется, не выдержу.

Утром после завтрака пошла к Павлу Сергеевичу. Он сначала поворчал, потом всё-таки согласился, но с одним условием, чтобы я ещё раз всё сегодня перепроверила. К этому ещё надо было выписать на каждого отъезжающего по три метра ткани.

Кажется, я управилась до обеда. Хотелось уже скорее собрать свои вещи, прыгнуть в грузовик и помахать командиру части ручкой на прощание.

Пока я обедала, ко мне подошёл Сашка. Он не любит, когда я его называю Александром.

– Ну что, Татьяна Павловна, собираешься?

Мне показалось или он расстроен?

– Да, Саш. Уговорила Писавцова с девчатами отпустить.

– Я думал, вместе поедем…

Правда, значит, расстроился. Приятно, конечно, но если действительно есть ко мне чувства, приедет в Ленинград…

– Да ну, перестань. Приедешь ко мне в гости позже. Или ты сразу домой?

– Я думаю, в Волгоград сразу, а там видно будет. Родителям помочь надо.

Сашка угрюмо ковырялся в своей тарелке. Я понять не могла, зачем сейчас унывать. Война закончилась, можно наконец вернуться домой.

Мы с ним ещё немного поболтали, и я пошла на склад заканчивать свои дела. На следующий день за нами приехал грузовик открытого типа.

Саша пришёл меня провожать чуть пораньше, у него были задания.

– Танюша, хорошо тебе доехать. – Он нежно взял меня за руку, притянул к себе и первый раз поцеловал.

Я немножко опешила от такого смелого поступка. Но почему-то ничего не могла сказать в ответ, только как заворожённая смотрела в его тёмно-синие глаза и медленно таяла…

– Я надеюсь, скоро увидимся.

– Саша… Сашенька, до встречи.

Попрощавшись, я чувствовала на себе его взгляд, вся горела то ли от стыда, то ли от нахлынувших чувств…

Забравшись в грузовик, устроившись поудобнее на скамеечке, я уже рисовала себе, как приезжаю в Ленинград, обнимаю мамулю, гуляю по знакомым улочкам… Мои размышления прервал голос Нины.

– Смотри, генерал приехал!

И действительно, в нашу сторону направлялся Кузьминский.

– Ну что, собрались, девчата? А Родионова что тут делает?

– Товарищ генерал, меня Павел Сергеевич отпустил…

– С какой-то стати?! Поедешь через месяц, как положено! Слезай!

Он грозно смотрел на меня и ждал, когда я слезу. Делать нечего, я стала вылезать, кинула свои вещи ребятам, они и меня подхватили.

– Есть, товарищ генерал!

Сама иду к своему домику, плачу. Обидно, сил нет сдерживаться.

Навстречу Саша идёт, смеётся.

– Татьяна Павловна, а вы чего тута?

– Чего-чего, Кузьминский приехал, обратно отправил.

Смотрю, улыбается во весь рот, радуется.

– Тебе, Саш, смешно, а мне тут чего делать ещё месяц?

– Радоваться, Танюша. Ты же мне сама говорила, что уныние – это грех.

– Да ну тебя, Саша!

Пошла к Павлу Сергеевичу.

– Вот ничего