Таточка - Татьяна Стародубцева

ему даже показалось, что одна из них ему заговорчески подмигнула. Как будто сказала: «Вперёд, тебе открываю все дороги мира! Ты станешь первым в семье, кто уедет отсюда, а потом и перевезёшь своих родителей и сестёр в большой город». Ему эта мысль понравилась, и наутро он решил поделиться с матерью и отцом о своём новом плане. Осталось только придумать этот план, как он отсюда уедет. Может, стать самым главным рыбаком в селе? А он и правда знал многое про то, как и в какое время лучше ловить, какую наживку любит рыба, мог просчитать по времени сколько надо посидеть, чтобы наловить на хороший ужин и обед. Иногда даже удавалось продавать соседям за небольшие деньги хороших щучек.

«Так, значит, одна идея уже есть, теперь надо думать дальше и развивать эту мысль». С чувством чего-то нового и великого в своей жизни Сашка побрёл к дому. Теперь он знал, что надо просто много работать, и он обязательно отсюда вырвется.

С утра за завтраком, когда вся семья сидела за столом, Сашка решил поделиться своими новыми планами.

– Я решил, что пора мне бросать школу, пора идти работать. Мы разбогатеем и переедем в город. В Сталинграде откроем своё хозяйство…

Мать с отцом переглянулись, у Ивана Васильевича на лице появилась чуть заметная улыбка. Его иногда забавляла наивность сына. Но надо признать, в его словах была доля здравого смысла. В эти годы обострилась обстановка среди крестьян, многих зажиточных раскулачивали, высылали практически голыми далеко на Урал обживать новые территории, строить совхозы. Некоторых, кто сопротивлялся, расстреливали. Сашка, как и многие дети, многого не знал. А вот родители жили в постоянном страхе, что в один момент и к ним могут прийти.

– Да, сынок, скоро мы уедем отсюда. Школу пока не торопись бросать… – Отец потрепал сына по волосам. – Только это будет нашим большим секретом, понял?

– Ага. – Сашка доедал кашу.

– В Сталинграде откроем свой рыбный магазин! – закончил Сашка, с блеском в глазах, воображая уже огромный ларёк, ломящийся от свежей рыбы.

Мать, женщина с трудовыми мозолями на руках и вечной усталостью в глазах, покачала головой.

– Сашенька, сынок, – тихо произнесла она, – школа – это важно. Рыбалка – это хорошо, но… Нельзя бросать учёбу. В городе без образования… Трудно будет.

Отец, кивнул в знак согласия и заговорчески подмигнул Сашке.

– Рыбалка – это хорошо, но город – это не село. Там нужны знания, умения… другие.

***

Лето в этом году было жаркое, принесло и много урожая, и, соответственно, много работы. Но огромный налог, который платили все крестьяне, был несоизмерим с тем, что у них оставалось. Зимой дети порой отсиживались дома, так как не было обуви, или была, но уже изношенная до дыр, и совсем не подходила под холода. Многие семьи голодали, у детей развивалась дистрофия и рахит.

Однажды к ним в гости забежал пацанёнок из соседнего двора. Худущий, с голодными глазами. Увидал на столе кружку и без спроса решил хлебнуть. Иван Васильевич хотел было его предупредить и отругать, что без спроса брать негоже, но тот уже выпил. В кружке был керосин. Лицо отца, тогда перекосилось от боли и испуга за мальчика, думали, что помрёт. Но его выходили, а позже ещё оказалось, что из него паразиты повылазили, так что кружка с керосином произвела ещё и лечебный эффект.

Отец периодически брал его с собой в поля, чтобы мальчик помогал собирать картофель, и другие овощи, работы хватало и вне поля. Заготовить дрова, убраться в хлеву. Скотиной в основном занимались мама с сестрами. Для развлечений совсем не оставалось времени, да особо Сашка и не стремился. Вечерами он ходил на рыбалку, и перед сном втихаря читал. Перед ним открывалась не просто книга, а целый мир, который был наполнен приключениями, интересной жизнью, великими людьми.

С момента разговора с отцом прошёл год. Семья Моториных трудилась изо дня в день, о своих планах они никому не рассказывали, своими запасами не кичились, прятали всё, чтобы их никто не смог заподозрить в излишках. Сейчас соседи обходили друг друга стороной, каждый боялся, что другой на него донесёт. Около бывшей Иоанно-Богословской церкви, жил один подозрительный казачок. Всё ходил, да в чужие огороды заглядывал. Один раз и к Моториным зашёл.

– Хозяева, доброго дня! Есть ли работёнка для немощного?

– А то и есть, работёнка у нас всегда найдётся, только вот расплатиться нам нечем, сами голодные сидим!

– Да хотя бы за кусок хлеба.

Ох, не нравился этот казачок Агриппине Григорьевне. Уж больно глаза у него смазливые, только и рыщут по углам, да в каждую щель заглядывают. Точно засланный, высматривает, у кого что схоронилось. Но и она баба не дура, просто так не даст себя раскусить.

– Эх, милок, детям-то есть нечего, весь день голодные ходят, младший вон на рыбалке торчит, хоть что-то принесёт… А зерно мы всё отдали. Ты, ежели поможешь, я тебя попозже только смогу накормить, подождём улова.

– Хозяйка, как скажешь! Что изволить помочь?

– Да хоть воды принеси, и то хватит.

– А муж-то твой где?

– Пашет муж…

– Это правильно… Давай вёдра, хозяйка.

– Зовут-то тебя как?

– Степан я.

Женщина посмотрела на него, а про себя подумала: «Какой же ты Степан? Ну да ладно, главное в дом его не пускать.» Боялась Агриппинушка, что Степан совсем не Степан. Уж больно он не похожий на них, на всех был из села, и взялся из ниоткуда. Рассказывал, что из глухой деревни пришёл, что выше по реке. Там никого не осталось, всех согнали, а он сбежал. Но такой, он хитроглазый. К председателю примазался, около его дома жить стал. А председатель их тоже был на рубль падкий, того и гляди любого заложит и вышлют их.

Бойся не бойся, но то, что должно случится, значит случится. И в один прекрасный день нагрянула в их село гвардия. Пошли они по домам, стали допрашивать. Иван Васильевич, ещё заранее всем своим наказал, если придут такие, то не спорить, против коллективизации ничего не говорить. Авось пронесёт и дома оставят.

Так оно и случилось. Двое мужчин зашли во двор, Агриппина даже бровью не повела. Всё сразу поняла. Значит, пришли, значит, пора…

– Ну что, хозяйка, показывай свои хоромы!

– Да какие уж тут хоромы! Проходите, гости дорогие!

Тот, что повыше, хитро подмигнул товарищу.

– Смотри, какая гостеприимная. Пошли в дом, пообщаемся.

Ох, страшно ей стало. Была она ещё хороша собой. Густая длинная коса из чёрных, как смоль, волос.