Хозяйка медовых угодий - Ри Даль

— Источник, говоришь? Хитро. А семена где взяли? Фацелия — не сорняк, её не найдёшь просто так.

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Лина замерла, глядя на меня, и я поспешила ответить:

— Нам помогли… добрые люди. Подарили семена.

Толпа вокруг внезапно зашумела, люди переглядывались. Вдруг из гущи голосов вырвался резкий, мужской:

— Подарили, говоришь? А не из амбара ли барона Гельмута эти семена? Слыхал я, там пропажа была! И две девчонки сбежали — батрачка да девка малая. Уж не вы ли те самые воровки?

Моё сердце ухнуло в пятки. Я обернулась, пытаясь найти того, кто крикнул. Это был худой мужчина с редкой бородкой, в потрёпанной шляпе. Его глаза блестели недобро, и он ткнул пальцем в нашу сторону. Толпа загудела громче, люди начали оборачиваться, кто-то шептался, кто-то показывал на нас с Линой. Лина вцепилась в мою руку, её пальцы задрожали.

— Неправда! — воскликнула я, стараясь перекричать шум. — Мы ничего не крали! Клянусь!

Но голоса в толпе становились злее. Женщина с корзиной яиц, что недавно хвалила мёд, теперь смотрела с подозрением.

— Воровки! — крикнула она. — У барона семена пропали, а тут у них фацелия цветёт! Нечистое дело!

Лина всхлипнула, прижимаясь ко мне, и я обняла её, чувствуя, как гнев и страх борются внутри. Я хотела крикнуть, объяснить, но слова путались. Толпа напирала, кто-то уже требовал позвать стражу. Я заметила, как купец в зелёном кафтане отступил, словно не хотел ввязываться.

В этот момент раздался громкий голос, и толпа расступилась. Это был Брад, старейшина деревни, с длинной седой бородой и посохом, который он опустил на землю с тяжёлым стуком. Его глаза, острые, как у ястреба, обвели толпу, и шум начал стихать.

— Что за гвалт? — прогремел он. — Ярмарка — место для торговли, а не для свар! Что случилось?

Мужчина в шляпе шагнул вперёд, не убирая палец, направленный на нас.

— Эти девчонки — воровки! — заявил он. — Из амбара барона семена пропали, а у них фацелия цветёт! И сбежали они оттуда, слыхал я!

Брад нахмурился, переводя взгляд на меня. Я выпрямилась, держа Лину за плечи, и заговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Мы не воровки, Брад. И семена не крали. А что до беглецов… Видно, у беглецов для побега имелись причины.

Брад пристально вгляделся в меня, как будто проверяя на ложь.

— В поместье барона разное творится, — сказал он медленно. — Беглецы там — не новость. Может, и так, что были у них причины бежать. Но воровство — дело низкое. Если семена краденые, то ворам не место на нашей земле.

Я открыла рот, чтобы возразить, но тут раздался ещё один голос — низкий, спокойный, но твёрдый, как удар молота:

— Семена не краденые. Я сам подарил их Марисе.

Толпа ахнула и расступилась. Ксавье шагнул вперёд, его высокая фигура возвышалась над людьми. Его рубаха была запыленной, волосы растрепались, но глаза горели решимостью. Он посмотрел на меня, и на миг мне показалось, что в его взгляде мелькнула тревога — за нас.

— Лесничий! — выкрикнул кто-то, и толпа зашепталась. Ксавье побаивались — его одиночество, его сила, слухи о нём делали его фигурой загадочной. Никто не решился спорить.

Брад прищурился, глядя на Ксавье.

— Значит, утверждаешь, что дал им семена? — спросил он.

— Да, — ответил Ксавье, не отводя взгляда. — Я нашёл старый мешок с фацелией в лесу, у заброшенной мельницы. Отдал Марисе, чтобы она оживила землю. Это правда.

Я затаила дыхание, чувствуя, как Лина прижимается ко мне сильнее. Ксавье лгал, и я это знала. Он брал вину на себя, защищая нас.

Брад помолчал, его взгляд скользнул от Ксавье к нам. Наконец кивнул.

— Если лесничий говорит, то я верю, — сказал он. — Но впредь будьте осторожны. Слухи — дело опасное.

Толпа начала расходиться, ворча, но уже без прежней злобы. Мужчина в шляпе сплюнул на землю, но отступил, не решаясь перечить. Купец в зелёном кафтане вернулся, купил горшок мёда, заплатив серебряную монету, и ушёл, не сказав ни слова. Ещё несколько человек подошли, купили баночки, но я чувствовала их настороженные взгляды. Лина молчала, пряча лицо в моём платье.

Когда солнце начало клониться к закату, мы собрали корзины. Выручка была скромной — пятнадцать медяков и одна серебряная монета, но это было больше, чем я смела надеяться. Я посмотрела на Ксавье, который помогал нам складывать холст.

— Спасибо, — тихо сказала я. — Если бы ты не пришёл…

Он покачал головой, прерывая меня:

— Не благодари.

Я хотела возразить, но заставила себя сомкнуть губы. Что-то в выражении лица Ксавье настораживало, а в голосе его сквозило нечто горькое. Потому я решила повременить с расспросами. Вместо этого я взяла Лину за руку, и мы пошли прочь от площади.

Глава 36.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки ржавчины и золота, когда мы с Линой и Ксавье почти добрались до к пасеки. Луг шуршал под ногами, как старый пергамент, а ветер нёс пыль, которая оседала на одежде и волосах. Лина шла впереди. Она уже успела позабыть о неприятном инциденте на рынке и теперь, казалось, её больше ничто не волновало — она была всем довольна и абсолютно счастлива. Лина болтала без умолку, а мне оставалось лишь мягко улыбаться ей, хотя на душе у меня было совсем неспокойно.

Ксавье шёл рядом. Он выглядел, в общем-то, как всегда, может, лишь слегка более угрюмым. Но я уже не сомневалась — он что-то скрывает. И дело было не только в том, как легко ему далась ложь о семенах (он врал во спасение, и за это я была ему благодарна), однако напряжение, исходившее от него, и излишняя молчаливость говорили громче любых слов. Он что-то таил, и это грызло меня, как червь в яблоке.

Мы шли молча, только Лина щебетала, собирая по пути сухие стебли для будущих корзин. Я косилась на Ксавье, пытаясь поймать его взгляд, но он так ни разу не встретился со мной глазами. Воздух был густым от запаха пыли и хвои, и я чувствовала, как пот стекает по спине под платьем. Наконец, когда Лина убежала вперёд, чтобы проверить, не взошли ли новые ростки на грядке, я не выдержала.

— Ксавье, —