Девушки бури и тени - Наташа Нган

Майна, кажется, не замечает поднятого ею переполоха и продолжает пристально смотреть на леди Дуню.

– Объяснитесь, – приказывает женщина-лебедь сквозь шум.

– Подумайте сами, леди Дуня, – говорит Майна спокойно и хладнокровно. – Мы пришли к вам во дворец попросить о поддержке в войне против двора Короля Демонов. И едва мы заручились вашей преданностью, одну из ваших дочерей убивают. Неужели вы думаете, что мы готовы навредить сами себе и совершить подобное преступление, и не говоря уже о том, что такое было бы совершенно нелогичным? Мы только что получили то, за чем пришли. Зачем нам сразу же предавать ваше доверие?

Выражение лица леди Дуни не меняется, но некоторые другие птицедемоны замолкают.

– Я очень сожалею о смерти вашей дочери, – продолжает Майна. – Мне особенно жаль, потому что таким же способом незадолго до наступления Нового Года убили и мою мать.

– Я… слышала о смерти леди Бхали, – признает леди Дуня после долгой паузы.

Майна кивает:

– Отец умолчал о том, как она умерла. Но сейчас я делюсь этим секретом с вами. Как и ваша дочь, мать нашли служанки утром в постели – нетронутой, если не считать клейма на груди.

В зале стало совершенно тихо.

– Откуда мне знать, что вы не выдумываете это, чтобы отвести подозрения от своей группы? – спрашивает леди Дуня.

– Спальня леди Эолы. Кого пускали туда с тех пор, как её нашли?

– Только врачей, жрицу и родственников.

– Они ещё с ней?

– Да.

– А горничные, которые нашли её?

– Мы доставили их для допроса.

– Значит никто во дворце, кроме вас, не знает, как выглядит клеймо у неё на груди?

– Нет.

– Тогда, – продолжает Майна ровным голосом, – откуда мне знать, что это клеймо – эмблема Короля-Быка?

Снова гневные крики отразились от мраморных стен.

– Будь ты убийцей, ты бы знала! – восклицает командир Тео, сильнее прижимая копьё к шее Майны.

– Стой!

На этот раз приказ леди Дуни обращён не к нам, а к командиру.

Шум в помещении стихает. Командир Тео нерешительно опускает оружие:

– Миледи?

– Я верю ей, – леди Дуня оглядывается на Майну. – Ханно не получит никаких выгод, убив одну из моих дочерей. Особенно в ночь, когда мы согласились на союз с ним. У нас также всю ночь возле комнат гостей стояла стража, и никто не сообщал, чтобы кто-то выходил. Опустите оружие, – приказывает она.

Облегчение захлёстывает меня, когда лезвия опускают. Я со вздохом расслабляюсь, а остальные потирают шеи или, в случае Нитты и Бо, оборачиваются, чтобы посмотреть на стражников-птиц позади. Но никто из нас ничего не говорит. Наша победа пока кажется слишком хрупкой.

Леди Дуня и Майна продолжают пожирать друг друга взглядами. Хотя Майна могла бы, она не встаёт, и я понимаю, что она хочет сказать: "Я покоряюсь. Не я здесь хозяйка, и я это понимаю и уважаю".

– Полагаю, вы считаете, что из ваших товарищей вряд ли кто мог бы извлечь выгоду из смерти моей дочери? – спрашивает леди Дуня.

– Я полностью доверяю им всем, – отвечает Майна с гордостью, от которой у меня сердце подпрыгивает от радости.

– Значит, вы думаете, что это был Король?

– Не только из-за метки, – губы Майны сжимаются в мрачную линию. – Вы были правы в своих подозрениях, леди Дуня. Я согласна, что кто-то мог представить всё так, будто Король подослал убийцу, чтобы настроить вас против него. Но слишком уж большое совпадение, что это произошло в ночь нашего прибытия. Должно быть, кто-то следит за нами.

Дрожь пробегает по позвоночнику при воспоминании обо всех тех случаях, когда я чувствовала на себе взгляды в лесу.

– Люди Короля знают, чем мы занимаемся, – продолжает Майна. – Даже если они не знают наших точных планов, им известно, что отец будет стараться привлечь на свою сторону могущественные кланы, подобные вашему.

– Значит, Король хочет, чтобы мы заподозрили вас и разорвали союз?

– Это вполне вероятно.

– А ещё?

– А ещё Король явно хочет, чтобы вы знали, что это именно он подослал убийцу.

При этом раздаётся несколько ахов. Глаза леди Дуни мрачно вспыхивают.

– Он знает, что надвигается война, – объясняет Майна. – Он тоже будет искать поддержки как можно большего числа кланов.

– Убийство наших детей – не лучший способ привлечь лордов кланов на свою сторону, – отвечает леди Дуня, и впервые в голосе женщины-птицы слышится дрожь.

Её плечи напрягаются. Она на мгновение отворачивается, утреннее солнце освещает черты её лица. Когда она оборачивается, её лицо снова спокойно.

– Большинство именно так бы и подумало, – мрачно соглашается Майна. – Но Король – это не большинство. Он правит Ихарой силой, страхом и жестокостью. Мы все это видели. Некоторые из нас почувствовали это на себе, – она внезапно хватает меня за руку. – Как Бумажные Девушки, мы с Леи знаем больше других, как король получает то, чего хочет – не благодаря доброте, умной политике или справедливости. Король берёт то, что хочет, и не просит. Смертью леди Эолы он пытается донести до вас, что может разрушить всё, что вам дорого, если вы не подчинитесь его желаниям, – её слова падают тяжело, как камни. – Против этого мы и боремся. Вот почему нам нужно, чтобы вы присоединились к нам. Вот почему мы не можем позволить ему победить.

Повисает молчание. Майна так крепко сжимает мои пальцы, что я не понимаю, пытается ли она убедить себя или меня. Солнечный свет отражается от стеклянного пола и полированных стен, но когда леди Дуня наконец заговаривает, её слова сияют ярче, чем свет, льющийся через окна; от них по венам разливается золотистый свет.

– Мы не позволим ему победить, леди Майна. Мы будем сражаться бок о бок с вами и Ханно. И мы сожжём дотла всё, что построил Король.

Когда леди Дуня встает, раздаётся шелест перьев – остальные птицедемоны в зале опускаются на колени. Те, у кого есть оружие, достают из-за спин копья и пики и держат их вертикально перед собой в том, что, должно быть, является клановым жестом лояльности. Но когда сама леди Дуня наклоняется, протягивая руку, это делается не для того, чтобы махнуть оружием, а для того, чтобы помочь Майне