Сны - Ольга Богатикова

выглядел таким злым и расстроенным, что мне стало его немного жаль. Да и не мне одной — коллеги то и дело бросали на парня неловкие взгляды.

Разговоры стихли, повисла неприятная тишина. Возможно, ребята надеялись, что история нашей невзаимной любви разрешится как-то иначе. Более страстно и феерично, с поцелуями или, на крайний случай, мордобоем. А тут молчание и неопределенность — быть может, это вовсе и не конец?..

— А давайте рассказывать мистические истории, — вдруг предложил Максим, наш второй оператор, явно пытаясь разрядить обстановку. — Видели, какая огромная в небе луна? Самое то для чего-нибудь страшного и таинственного. Все равно в этой глуши по вечерам делать нечего.

— Действительно, не ложиться же спать, — усмехнулась Наташа. — А о чем рассказывать-то? Про гроб на колесиках, как в пионерском лагере? Или про прошлую тринадцатую зарплату?

— Я сказал мистические истории, а не фантастические, — фыркнул Макс. — Эту твою тринадцатую зарплату никто в глаза не видел. А вот про гроб можно. Кто начнет?

— Лиза начнет, — снова подал голос Петр Михайлович. — Она у нас мастерица небылицы придумывать.

Все посмотрели на меня.

— Только, как в пионерском лагере, не надо, — продолжил режиссер. — Мы все-таки взрослые люди. Расскажи что-нибудь посерьезнее.

На мгновение я задумалась. Мой взгляд скользнул по лицам коллег, потом по обшарпанным стенам комнаты и остановился на деревянном подоконнике. Там возле открытого окна стояла глубокая миска с водой, в которой плавала розоватая кувшинка, подаренная мне сегодня Игорем Севским.

В голове тут же родилась забавная идея.

— Я расскажу стихотворение, — сказала, подойдя к окну. — Луна сегодня действительно прекрасна. Говорят, в такие ночи из воды на землю любят выбираться русалки.

Осторожно вынула лилию из миски и начала:

Легкий над озером вьется туман,

Ветер утих, не шумят камыши.

Бледно мерцает сквозь тучи луна,

Замерли птицы, и нет ни души.

Кто же крадется тропою звериной,

Чьи так сверкают глаза в темноте?

Глупый безумец! Рассудок отринув,

Что потерял ты в прохладной воде?

Полночь! И воды приходят в движенье.

Дымка тумана становится плотной,

И, рассекая луны отраженье,

Дева ступает на берег озерный.

Черны ее кудри, а губы, как розы,

Нежней и прекраснее черт не бывает.

А кожа бледна, взгляд тяжел и серьезен,

Но этого путник не замечает.

Два шага вперед, поцелуи, объятья —

О Боже, как долго он этого ждал!

И губы все ниже, по шее скользят они.

И сладость, и боль, и телесный пожар…

Потом на рассвете на берег песчаный

Выбросит жертву русалочьих чар.

А на волнах, как свидетель печальный, —

Бледный и нежный цветок ненюфар…

Стул, на который присел Валера, с грохотом ударился об пол — парень так стремительно вскочил с него на ноги, что тот отлетел в сторону.

— Это и есть ненюфар⁈ — воскликнул оператор, указывая на растение в моей руке.

— Да, — просто ответила я. — Ненюфар — одно из названий кувшинки. Этот цветок — символ вечной жизни утопленниц, неумерших прекрасных дев. Видишь ли, Валера, чтобы его достать, пришлось бы или искупаться в озерной воде, или повиснуть над нею и рискнуть своей чистой сухой одеждой. Чем не задание для рыцаря?

— Охренеть как интересно, — заявил парень. — Знаете что, ребята? Пойду-ка я спать. В малину колючую и ваши истории, и ваши цветы.

Он развернулся и вышел за дверь. Через пару минут за ним потянулись остальные. Слушать мистические рассказы настроения ни у кого больше не было.

Я положила кувшинку обратно в миску и уже хотела последовать за ними, как прямо передо мной появился господин директор.

— Лиза, задержитесь на пару минут, — попросил он, провожая взглядом Петра Михайловича, выходившего из комнаты последним. — Хочу кое-что у вас спросить.

Когда мы остались одни, Севский снова повернул ко мне голову и улыбнулся:

— Поздравляю, Лиза. Вы таки сумели избавиться от надоедливого ухажера.

— Это еще неизвестно, — фыркнула я. — Завтра утром Валера может придумать что-нибудь еще. Похоже, моя несговорчивая персона здорово задевает его самолюбие.

— Его самолюбие все это прекрасно переживет, — серьезно сказал Игорь Валентинович. — Валера больше не будет вам надоедать, я лично за этим прослежу. А теперь вопрос. Вы ведь обещали поцеловать того, кто принесет ненюфар, верно?

Я удивленно моргнула. Вообще-то в моем обещании речь шла только о Валере. Хотя, если мыслить широко…

— Вроде того, — кивнула ему. — А что?

— Цветок вам принесли, — заметил Севский. — И это сделал я.

— Вы хотите, чтобы я вас поцеловала? — моему удивлению не было предела.

— Я хочу получить свою награду. Прямо сейчас.

От его взгляда в груди стало горячо, как в печке. Это шутка? Или все-таки нет?

Судя по всему, нет. И что же, мне теперь действительно надо его поцеловать? Боже, как глупо. Я ведь никогда не смотрела на Севского, как на мужчину. В моем понятии он был только директором киностудии: серьезным, чуть надменным, вечно занятым…

Между тем, Игорь продолжал стоять рядом и выжидающе смотреть на меня. Что ж, обещания действительно нужно выполнять.

Приподнялась на цыпочки и потянулась к его щеке. Севский тут же наклонил голову и поймал мои губы своими губами.

В следующий момент меня обхватили сильные горячие руки и прижали к подоконнику. Я охнула, и его язык тут же встретился с моим. В голове будто взорвалась сверхновая звезда, а ее жар пробежал по всему телу от волос до кончиков пальцев.

Севский целовал жадно, почти грубо, будто мучился от жажды и хотел выпить меня всю, без остатка. Я обняла мужчину за плечи, тесно прижимаясь к его груди, и страстно ответила на поцелуй.

Когда наши губы разомкнулись, Игорь приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза. В его взгляде была пропасть — глубокая, освещенная слабым светом луны, льющимся из открытого окна. И я прыгнула в нее, не раздумывая.

— А утром меня вынесет на берег озерная волна, — тихо произнес Севский. — Такова плата за поцелуй прекрасной озерной девы?

Я тихо вздохнула, и уткнулась лбом в его плечо. Объятия стали еще крепче.

— Я не отпущу, — все также тихо сказал он. — Даже не надейся снова вернуться на свое дно.

В его руках было тепло и очень уютно.

— Не отпускай, — шепотом согласилась я, понимая, что уже сама никуда не хочу уходить.

ВЕЧЕР НАКАНУНЕ ИВАНА КУПАЛЫ

Светкины глаза сверкали, как звезды.

— От тебя нужно только белое платье и босоножки без каблуков, чтобы было удобно бегать, — возбужденно говорила она. — А еще венок из полевых цветов, но его тебе дадут и так.

— Это