Сны - Ольга Богатикова

охватившего волнения легкие превратились в тяжелые меха, а потому спустя некоторое время пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Прав был Рысаков, мне определенно стоит заняться спортом. Или на худой конец фитнесом, ибо моя выносливость оставляет желать лучшего.

Я замерла у ствола старой знакомой осины. В нескольких метрах от нее рос широкий куст, под которым было спрятано мое маскировочное покрывало.

Прислушалась — поблизости не было ни души. Тихо выдохнула и решительно вышла из-за дерева на тропу.

Чтобы в тот же миг оказаться в объятиях знакомого русоволосого гада.

— Попалась, Ромашкина, — ехидно ухмыльнулся он.

Я дернулась и попыталась вырваться. Владимир меня удержал. Цепко ухватил за запястье левой руки и настойчиво потянул за собой.

— Признаться, я удивлен, — так же ехидно продолжил Рысаков. — Я-то думал, что наша офисная размазня продержится в дикой природе всего пару минут, а она, гляди-ка, бегала по кустам почти четверть часа!

Испуг, появившийся от осознания, что меня поймали быстрее всех, сменился обидой и раздражением. Выходит, этот индюк был прав во всех своих мерзких предположениях? Нет уж, Володенька, так просто ты меня не возьмешь! Светка знала, о чем говорила, — это война!

Теперь нужно срочно придумать, как заставить этого терминатора ослабить хватку, чтобы вырваться и убежать. Эх, жаль, что нельзя просто вмазать ему ногой по колену!..

Идея — дерзкая и сумасбродная — вспыхнула в голове, как метеор.

Я резко остановилась.

— Володя, погоди, — сказала хриплым от волнения голосом.

— Что еще? — недовольно отозвался он, крепче сжимая мое запястье.

Сволочь. Завтра на этом месте наверняка появятся синяки.

— Мне нужно кое-что тебе показать.

Я развернулась к мужчине лицом, обхватила его свободной рукой за шею и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала в губы.

Изумление Рысакова было столь глубоко, что я буквально ощутила его кожей. Ну же, Володенька, не подведи!..

Губы охотника оказались сухими, плотно сжатыми и напоминали уста каменной статуи — терзая его рот, я совершенно не чувствовала вкуса поцелуя.

Однако стоило провести языком по его нижней губе, как Рысаков справился со своим удивлением и сам подался навстречу. Сильная ладонь отпустила многострадальное запястье и осторожно скользнула мне на талию.

В ту же секунду я оттолкнула Владимира от себя и со всей возможной скоростью кинулась в ближайшие заросли.

От яростного рыка, раздавшегося мне в след, поднялись в воздух ночные птицы.

— Ромашкина! — заорал Рысаков, бросаясь в погоню. — Стой, гадина! Стой!

Как бы не так!

Пары секунд форы оказалось достаточно, чтобы метнуться под раскидистую елку, обежать по кругу место своей авантюры, с разбегу нырнуть под нужный куст, закутаться в лежавшую под ним тряпку и затаиться.

Сердце стучало так, будто жило собственной жизнью и всерьез намеривалось сообщить Владимиру, где именно я спряталась. Дыхание, громкое и тяжелое, тоже работало против меня, поэтому, чтобы пыхтеть тише, пришлось зажать себе рот рукой.

Топот и вопли Рысакова раздавались поблизости еще несколько минут, а потом стихли. Видимо, незадачливый коллега решил, что я убежала дальше, и решил поискать меня в другом месте.

На земле под покрывалом я провела не менее пятнадцати минут. За это время успела замерзнуть, отлежать себе все бока и несколько раз отбить наступление каких-то крошечных насекомых, норовивших прогуляться по моим ногам.

Вокруг было тихо, шорох и голоса раздавались с другого конца перелеска, поэтому я осторожно выбралась из своего укрытия и с удовольствием потянулась.

Летние сумерки должны были вот-вот превратиться в ночь, а значит, до конца купальской игры оставалось совсем немного времени. Не заметив вокруг себя ничего необычного, я решила, что настала пора пробираться к трухлявой березе — месту сбора «русалок», сумевших избежать встречи с охотниками.

Фонари на деревьях светили ярче, а в воздухе раздавался тоненький писк комаров. К моему удивлению кровососущих певцов было не так уж много — очевидно, организаторы фестиваля заранее провели здесь соответствующую обработку, иначе эти летающие малыши съели бы нас заживо.

Я прибавила шаг. Однако стоило пройти десяток метров, как правая нога запнулась о невидимую в густой траве ветку, и я с тихим вздохом сделала попытку пропахать свою тропинку носом.

От падения меня спасли чьи-то сильные руки — схватили за плечи, дернули назад, а потом развернули и припечатали к стволу ближайшего дерева. Перед глазами тут же возникло перекошенное злобой лицо Владимира Рысакова.

Ой-ёй…

— Думала убежать от меня, Ромашкина? — прошипел охотник.

Я сдавленно охнула.

— Лучше молчи, — серьезно предупредил он. — Так круто ты меня еще ни разу не бесила! Считаешь, это смешно? Забавно? Весело?

Его руки так стиснули мои плечи, что едва не прошили их насквозь. Надо же какой обидчивый!

— С ума сошел? — вскрикнула я. — Мне больно!

Хватка тут же ослабла.

— Признайся честно, Марина, тебе нравится меня изводить, — продолжил Владимир. — Изматывать, издеваться, насмехаться надо мной!

Что?

— Рысаков, ты бредишь?

Он зло усмехнулся, а потом резко подался вперед и прижался губами к моим губам.

Кровь тут же ударила в голову, а колени мелко задрожали. Рысаков целовал меня столь нежно и трепетно, будто я была любовью всей его жизни. Сердце мужчины стучало так же бешено, как и мое, а губы, терпкие, горячие, настойчивые пьянили не хуже вина. Словно в полусне я подалась ему на встречу, и прикосновение стало еще глубже и проникновеннее.

Владимир оторвался от моего рта, резким движением сдернул вниз платье и принялся покрывать жадными поцелуями шею и ключицы. Его руки, чуть подрагивая, гладили мою грудь, талию, бедра.

— Что ты делаешь? — прошептала, чувствуя, как от его прикосновений меня саму начинает бить дрожь, сладкая и мучительная.

Рысаков будто очнулся. Он отодвинулся в сторону, посмотрел мне в глаза. Потом судорожно вздохнул, быстро поправил платье, и, схватив за руку, поволок вперед по дорожке.

Я невольно улыбнулась — ласки ласками, а игра все еще продолжается.

Мы шагали быстро и молча. Охотник по-прежнему крепко сжимал мою ладонь, однако вырываться из его захвата уже не хотелось. Мы миновали узкую тропку, пробрались вдоль небольшого оврага, тускло освещенного двумя мигающими фонарями, затем свернули влево и вышли на шоссейную дорогу, на обочине которой стояла большая серая машина.

Я резко остановилась. А где озеро, судьи и пьяные зрители? Судя по всему, мы с Рысаковым находились с другой стороны перелеска.

— Куда ты меня ведешь? — удивленно спросила у него.

Владимир не ответил. Зашуршав молнией кармана спортивных брюк, вынул автомобильный брелок и разблокировал двери. А потом подхватил меня на руки и, все так же, не говоря ни слова, понес к машине.

— Володя⁈..

Пара мгновений, и меня пришпилили к переднему пассажирскому